С другой стороны, анализ завещательных распоряжений купцов, составленных в Лондоне XIV–XVI вв., убеждает и в том, что традиционный похоронный обычай вытесняется ныне конкретным волеизъявлением завещателя. Оно касается и имущественных вопросов, и места захоронения, и ритуала похорон. Уже во второй четверти XIV в. в завещаниях обычными становятся упоминания о факельных похоронных процессиях, об использовании особых, преимущественно белых, погребальных тканей, о привлечении в похоронные шествия возможно большего числа людей из числа клириков, «бедных» и городской элиты. Получает распространение обычай строить семейные часовни, убедительным доказательством чему является и завещание Генри Бартона. Есть сведения и о том, что олдермены, по крайней мере, в XVI в. возводили памятные монументы в местах погребения умерших близких родственников. Известно, в частности, о существовании своего рода фамильной усыпальницы Лэмбардов в часовне приходской церкви св. Николая, где сыновья лондонского олдермена 1547–1554 гг. Джона Лэмбарда установили памятник своей матери Джулиане, скончавшейся в сентябре 1540 г.

Косвенные свидетельства завещаний олдерменов позволяют согласиться с выводом Ю.Л. Бессмертного о том, что человек того времени больше боялся внезапной смерти, лишающей возможности должным образом уладить земные дела, чем Страшного суда. Внимание, которое уделяется в завещаниях похоронному ритуалу, видимо, связано с изменениями в общей системе ценностей состоятельных горожан: земные почести бренному телу все более теснят заботы о потустороннем блаженстве.

Очень тяжело переживали в семействе Сели не только смерть отца, но и другие людские утраты. Какой скорбью и болью проникнуто письмо верного слуги Уильяма Сели, адресованное Джорджу Сели из Кале в Лондон 29 августа 1482 г.: «…Сэр, сообщаю вам с прискорбием, что Марджери, дочь, скончалась, это случилось в день Вознесения Христова. Сэр, это такой большой и внезапный удар и такая боль, которую трудно выразить словами…».

Судя по переписке, добрые отношения, проявлявшиеся не только в моменты трагических событий, связывали многих членов семьи Сели. Искренней представляется привязанность и теплота во взаимоотношениях между Джорджем Сели и его женой Марджери, что явственно проступает в письмах, которыми они обменивались. В частности, Марджери в письме Джорджу, отправленном из Лондона в Кале 14 сентября 1484 г., пишет: «Достопочтенный и милостивый сэр, я обращаюсь к Вам со всем, почтением, с каким супруга должна обращаться к супругу, и со всей сердечностью, на какую способна, всегда желая Вам процветания И если сочтете возможным написать мне о ваших делах, я буду очень рада И как только Вы сможете завершить Ваши дела, я прошу Вас поторопиться домой…». И сколь трогательны слова из письма Уильяма Мариона, обращенные все тому же Джорджу Сели в Кале 20 сентября 1484 г.: «…Сэр, моя госпожа, Ваша жена, сердечно обращается к Вам и сообщает, что в последнюю неделю отправила Вам письмо и маленькое золотое украшение Также, сэр, она умоляет Вас, чтобы Вы по завершению дел в Кале тотчас поспешили домой, так как она никогда не была так долго с Вами в разлуке…».

Не менее теплые чувства связывали других членов семьи Сели. Прежде всего, это относится к братьям Сели — Ричарду и Джорджу, которые проявляли самые искренние родственные чувства. Письма Ричарда Селимл. к брату Джорджу, пребывавшему, как правило, в Кале, неизменно начинались словами: «Мой любимый брат, я сердечно тебя приветствую…»; «Мой дорогой и горячо любимый брат Джордж, сердечно тебя приветствую…»; «Искренне уважаемый и сердечно любимый брат». «…Пиши нам. Ожидание очень тягостно, а твои письма доставляют нам большое удовольствие…», — просит Ричард брата, явно скучая по нему. Тем же отвечал и Джордж Сели своему брату: «Мой любимый брат, прими мои обычные заверения в самой горячей любви Я ежечасно думаю о нас Надеюсь вскоре увидеться с тобой…»; «…Я скучаю и не могу заставить себя веселиться, пока не буду с Вами, надеюсь на скорую встречу…».

Из содержания писем понятно, что эти братья по возможности старались сделать друг для друга что-нибудь приятное. Так, Ричард пишет Джорджу: «…я обращаюсь к тебе и благодарю за большой подарок, который ты сделал по приезду…». И в другом письме этих же корреспондентов от 15 ноября 1480 г. читаем: «Искренне и до глубины души любимый брат, я приветствую тебя от всего сердца и благодарю за те затраты, на которые ты пошел ради меня и моих друзей во время нашего последнего пребывания в Кале…».

Очевидно, Джордж Сели выделялся особо добрым нравом, со всей искренностью относился к родственникам и партнерам по торговле. И они, со своей стороны, старались проявлять дружеские чувства. Это явственно просматривается в письме некоего Джона Спенсера, написанном Джорджу Сели 2 декабря 1476 г.: «Милостивый сэр и мой добрый друг Сердечно благодарю за гостеприимство, которым я пользовался много раз, и также за Ваши хлопоты в связи с моим отъездом. Когда мы будем вместе, я готов сделать для Вас все, что в моих силах…».

Джордж Сели, по всей видимости, пользовался почти безграничным доверием в купеческой среде: ведь без доверия невозможны были те многочисленные просьбы, которыми буквально одолевали Джорджа знакомые, партнеры по торговле и т.д., поручая ему изрядные суммы денег или, напротив, прося купить что-либо, включая товары, с обещанием оплаты в последующем. Многочисленность таких взаимных одолжений дает основания полагать, что подобное поведение становилось традицией, правилом поведения купцов, их этической нормой.

А какой переполох и переживания доставила всем болезнь Джорджа! Отец, Ричард Сели-ст., пишет Джорджу из Лондона в Кале или Брюгге 6 ноября 1479 г.: «…рад слышать о твоем выздоровлении. Если я правильно понял, ты во время пребывания в Брюгге заболел. Твоя мать, оба брата, Уильям Марион и я были опечалены этим и очень беспокоились за тебя слава Богу, ты выздоровел…». И немного времени спустя, 11 ноября 1479 г., Ричард Сели-ст. вновь обращается к Джорджу в Брюгге с проникновенными словами: «…Мы с матерью надеемся услышать о твоем здоровье. Я надеюсь, что с Божьей милостью ты уже здоров. Будь весел и жизнерадостен и не экономь на вещах, которые могут быть полезны тебе, ни на обильной еде, ни на напитках. Обращайся к докторам, прислушивайся к их советам, я все оплачу. Не переутруждайся в поездках верхом, пока не окрепнешь поддерживай себя любыми средствами…». И брат Ричард не мог не откликнуться на известие о болезни Джорджа. 11 ноября 1479 г. он пишет: «Мой любимый брат, искренне рад написать тебе. Письмо твое получил и узнал из него о твоей тяжелой болезни, благодарю Бога за твое выздоровление, надеюсь, что худшее позади все мы просим тебя быть здоровым и веселым. Наши отец и мать хотят, чтобы ты не брался за работу до полного выздоровления…». Удивительно, но и в XV столетии купцы, видимо, осознавали, что при плохом самочувствии добротно выполнять работу невозможно. Забота о здоровье выходит на одно из первых мест. Те же мотивы звучат в другом письме Ричарда-мл. от 12 декабря 1479 г., адресованном брату Джорджу в Брюгге: «…В конце твоего письма написано, что, слава Богу, ты приедешь, мы будем рады встрече, все печали будут забыты Я прошу тебя не переутруждаться, пока не почувствуешь себя здоровым, все дела могут подождать…».