Помимо неуважения, которое оказали ему оплатой, не соответствующей его вкладу, а также тем, что с ним не связались напрямую, гнев композитора отчасти был вызван тем, что одна из четырех композиций, «Приключения», была изменена без его разрешения.

В Обществе обнаружили, что «фоновое сопровождение» было неверной формулировкой использования музыки, и направило строгое письмо в MGM. Дело уладили суммой, соответствующей плате за назначение музыки. Слухи о том, что композитор обратился в суд и получил деньги только после назначения суда, были опровергнуты им в 1989 году. Ему, однако, пришлось нанять адвоката, чтобы тот связался с MGM. «Они писали мне такие обходительные письма, – сказал он. – Говорили, я должен быть счастлив – теперь я известен в Америке».

Несмотря на эти ухищрения, необыкновенные мелодии Лигети во многом усилили значительность фильма и стали одной из его определяющих черт. Очевидно, его первоначальное мнение о фильме было вызвано обидой и потрясением и со временем изменилось. Будучи неизвестным персонажем, Лигети вскоре приобрел известность, сравнимую со славой самых влиятельных авангардных композиторов XX века, несомненно, в какой-то мере благодаря тому, что фильм действительно привлек к нему внимание новых слушателей. В конечном счете, Кубрик наложил на фильм музыку Лигети длиной более получаса. В нее входит трехминутная прелюдия, звучащая до «поднятия занавеса», во время которой постепенно нарастала его оркестровая композиция «Атмосферы», лишенная ритма и мелодии. Как и два других творения, использованных в фильме – Lux Aeterna (Вечный свет), музыку для 16 голосов, слышимую, пока Лунный шаттл пролетает над поверхностью Луны, и «Реквием», бессловесные причитания 20-голосого хора, использованные в оба момента приближения к Монолитам, а затем Звездным вратам – «Атмосферы» сообщают переполняющие чувства ужаса и возвышенности.

Несомненно, что такая щедрая помощь Лигети должна была быть оценена самим Кубриком, и неясно, почему он этого не сделал. Отвечая на вопрос Die Welt в 2001 году о том, была ли его музыка использована правильно, Лигети сказал: «Моя музыка хорошо соответствует этим фантазиями о скорости и космосе». Озвучивая свои мысли о фильме, он сказал: «Стэнли Кубрик нашел способ прекрасно использовать мою музыку. Менее прекрасным было то, что у меня не спросили разрешения и мне не заплатили».

Один из очень редких художников, способных вложить свою работу смешанные чувства благоговения, восторга и страха, Лигети в этом был равным Кубрику. Хотя это с трудом можно назвать сотрудничеством, союз их талантов породил что-то большее, чем просто сумму заслуг каждого – был он доволен этим или нет.

К счастью, в конце концов был.

* * *

Среди первых композиций, которые Дэвид Де Вильде показал Кубрику, когда начал работать над проектом в конце 1965 года, была громоподобная музыка Рихарда Штрауса под названием «Так говорил Заратустра», которая, как и Третья симфония Малера, отдает дань одноименной книге Ницше. В то время Ян Харлан жил в Швейцарии, и он помнит, как Кубрик писал ему о том, что «нужна величественная, грандиозная музыка, которая быстро заканчивается».

Харлан немедленно перерыл свою немалую коллекцию пластинок и в следующую поездку в Лондон «захватил Брукнера, Вагнера, Сибелиуса, Холста и много-много других, в том числе Штрауса. Ему сразу понравилось название, но причину этого я понял гораздо позже, когда увидел фильм».

Как и c «Реквием» Лигети, Кубрик использовал открывающие фанфары Штрауса трижды. Они назывались «Вступление, или Заря», в нотах композитора, в честь главы романа – еще одно примечательное совпадение, и к моменту, когда Кубрик разместил музыку на вступительных кадрах, они стали показывать именно это – солнце, поднимающееся над Луной и Землей.

Существуют свидетельства того, что невероятный открывающий кадр фильма изначально не предполагался для такого важного места, и, вероятно, оказался там в связи с прелюдией Штрауса. Он назывался «затмение Земли» среди команды спецэффектов и основывался на одном из эпизодов из «Вселенной» Уолтера Джентльмана, где солнце возникало сбоку Земли и Луны. В нескольких попытках повторить эффект в 1966–1967 Брюс Логан создал кадры, где камера движется вдоль фотографии Луны к Земле, поднимающейся позади, пока Солнце (галогенная лампа, расположенная за отверстием в черной алюминиевой пластине) поднялось над ними одновременно. Но оно никак не выглядело правдоподобно, и наконец, измотанный Трамбулл, наклонив голову, обнаружил, что Солнце и Земля должны подниматься над горизонтом – а не появляться сбоку, как раньше. Новое расположение выглядело так, как нужно[22].

Экспериментируя с вступлением Штрауса, Кубрик обнаружил, что кадр Логана может быть идеальным с ним сочетанием. В какой-то из дней зимы 1967–1968 года он попросил Логана повторить кадр, но на этот раз добавить к нему входные титры, которым следовало появиться под нарастающие звуки медно-духовых:

«Производство компании Metro-Goldwyn-Mayer, режиссер Стэнли Кубрик, Космическая одиссея 2001 года».

Увидев Дугласа Трамбулла в коридоре, он привел его в комнату монтажа. «Сработает или совсем вычурно?» – спросил он с беспокойством.

Трамбулл вспоминает, что Кубрик волновался, не будет ли такое начало перегибать палку. Духовые зазвучали и момент появления имени режиссера на экране, и он прекрасно понимал, что если это не сработает, то будет выглядеть нелепо. Включив изображение и звук, Трамбулл – чье предыдущее вмешательство помогло правильно расположить кадр – теперь наблюдал его использование в качестве открывающих титров. «Думаю, просто отлично, – сказал он в конце, улыбаясь. – Мне очень нравится. То, что надо».