— Что?

— Ты меня прекрасно слышал.

Трей открутил крышечку флакона с лекарством и вытряхнул на ладонь две таблетки. Забросив их в рот, он запил пивом. На его красивом похудевшем лице теперь была заметна печать болезни.

— Из-за этой опухоли, Трей, ты просто сошел с ума. Я надеюсь, что все только что сказанное тобой не выйдет за пределы этой комнаты и что ты не станешь распространять эти нелепые вымыслы по всему городу.

— Это не вымыслы, Тигр, можешь мне поверить.

— Зачем ты такое говоришь? Мальчик — вылитая твоя копия.

— И сейчас тоже?

— То же телосложение, волосы, глаза.

— Нет, падре, все это у него от тебя. Просто все ожидали, что он будет похож на меня, потому что знали, что я спал с Кэти. Они искали то, что хотели найти, и, конечно, находили это, но они ошибались. Ты сам внимательнее посмотри на меня и на себя, точнее, на то, какими мы были тогда. — Трей кивнул в сторону снимков «Рысей» на стене, где они с Треем сидели в центре на первом ряду. — Ты сам поймешь, что мы выглядели почти как братья. В следующий раз, когда встретишься с Уиллом, вглядись в его лицо, не сопоставляя его с моим, и, я думаю, ты узнаешь себя самого. — Трей снова поднес банку к губам. — И, разумеется, — добавил он, — всегда можно взять образец моей ДНК, чтобы убедиться, что я говорю правду.

Джон перевел свой взгляд на старые фотографии и принялся внимательно всматриваться в них. В детстве им часто приходилось слышать, что они вполне могли бы сойти за братьев, но Трей, утверждая сейчас, что он не отец Уилла, явно страдал от какого-то бредового расстройства, вызванного его болезнью. Мальчик мог быть только его сыном! Неужели Трей забыл, как он приполз обратно к Кэти, умоляя ее простить его? И они после этого примирения целую неделю не выходили из дома.

— Почему ты думаешь, что мальчик — не твой сын? — спросил Джон.

— Потому что я стерилен, — почти прошептал Трей. — И это у меня с шестнадцати лет. Если бы я вдруг стал отцом ребенка, то занял бы место рядом с твоей Пресвятой Девой Марией и ее непорочным зачатием.

У Джона медленно отвисла челюсть. Он вспомнил, как Трей потерял сознание во время весенней тренировки на втором году учебы в старших классах, вспомнил его воспаленное опухшее горло под челюстью и широко открытые испуганные глаза тети Мейбл, когда она мерила ему температуру. Он вспомнил также, что, когда Трей вернулся в школу после двух недель болезни, его самоуверенное чванство как рукой сняло.

— Все правильно, — сказал Трей. — Я вижу, ты все помнишь. Эта свинка нанесла мне удар по обоим яичкам. К тому времени, когда тетя Мейбл отвезла меня к доктору Томасу, они распухли до размера хороших лимонов, и потом их пришлось несколько дней охлаждать льдом. Когда мне исполнилось восемнадцать, я сдал анализ спермы. Подвижных сперматозоидов не было тогда, не появились они и потом. Так что, как видишь, я в принципе не могу быть отцом Уилла Бенсона.

— Но как же тогда… презервативы, противозачаточные таблетки, которые принимала Кэти?..

— Все это были меры предосторожности до тех пор, пока я не набрался храбрости, чтобы пройти тест. Я собирался сказать Кэти о результатах анализа в тот день, когда мы вернулись со сборов в летнем лагере, но, прежде чем успел открыть рот, она ошарашила меня новостью о своей беременности… Признаться, я воспринял это как взрыв бомбы. А после подумал, что это мог быть только ты.

На какое-то безумное мгновение Джона охватило чувство отчужденности, которое приходило к нему во время исповедей. Узорчатая решетка между ним и исповедующимся в своих грехах позволяла избегать личной вовлеченности в чужую жизнь, предоставляя свободу, чтобы дать мудрый совет. Сейчас он слушал Трея так, будто его откровения касались кого-то постороннего. Это невозможно! Не может быть, чтобы Кэти была беременна от него! Он тогда едва коснулся ее…

Матерь Божья…

— Я понимаю, каким это должно быть ударом для тебя, Джон, но, думаю, примерно таким же, каким стало для меня известие, что мой лучший друг, которого я любил как брата — да что там говорить, черт, даже больше, чем себя самого, — так вот, этот человек трахнул мою девушку у меня за спиной. Меня всегда очень удивляло, что вы с Кэти никогда даже не предполагали, что ребенок мог быть от тебя. Я сообразил, что это произошло в то время, когда я порвал с ней, сразу после того, как мы с тобой вернулись после нашего первого визита в Майами. Ты будешь это отрицать?

Кровь стучала в висках так, что Джон почти ничего не видел перед собой. Он не мог совладать со своим дыханием.

— Я признаю, что мы с Кэти… однажды вплотную подошли к тому, в чем ты меня обвиняешь, — сказал Джон; лицо Трея расплывалось у него в глазах. — Она была опустошена, когда ты бросил ее, и ничего не понимала. В отчаянии она пришла ко мне, чтобы я успокоил ее. Мы выпили, выпили прилично, но… ничего не было. Кэти мгновенно отключилась. Она просто ничего не помнит…

— Не помнит — чего?

— Не помнит, что я почти воспользовался ситуацией. Но я этого не делал, ТД… точнее, я… ну, в общем… я не входил в нее.

— А презерватив у тебя был?

— Нет… все произошло так стремительно…

— Ее трусики были сняты?

Джон густо покраснел.

— Да.

— Тогда почему ты не довел дело до конца?

— Потому что… — Он запнулся. Ему никогда не забыть то сонное удовлетворенное бормотание Кэти. — Потому что она произнесла твое имя, ТД. Она думала, что я — это ты. И я мгновенно отступил, поэтому и не понимаю, каким образом Кэти могла забеременеть от меня.

Трей взялся за подлокотники и сел в кресле повыше, взглянув на Джона так, будто взгляд его был устремлен в рай, — или в ад.

— Что? Она назвала мое имя? Подумала, что ты — это я?

— Да. Совершенно отчетливо. Она ничего не понимала, поскольку была совершенно пьяна. Она любила тебя, ТД, и только тебя одного. Кэти никогда бы сознательно не стала спать с кем-то, кроме тебя. Как ты вообще мог в такое поверить?

Трей откинулся на спинку кресла, и на его лице смешались боль от этого ужасного открытия и боль от страшной опухоли.

— Кэтрин Энн, Кэтрин Энн… — простонал он, закрыв глаза. — Господи, Джон, если бы я только знал…

— Ты бы узнал, если бы не бросил ее.

— Я не смог… я ходил вокруг, Тигр. Но не смог. — Он поднял голову; глаза его лихорадочно блестели в потемневших глазницах. — А тебя никогда не удивляло, почему я… как с цепи сорвался в том «заповеднике», как ты выразился про Майами, во время нашего первого визита туда и почему так обошелся с Кэти?

— Но я же точно знаю, что это было!

— Я узнал о результатах своих анализов за день до нашего отъезда. Я не мог рассказать об этом Кэти, просто не мог. Она бы, невзирая ни на что, просто разбила бы палатку, чтобы только быть рядом со мной, и я подумал, что наступил прекрасный момент, чтобы нам расстаться. Было бы лучше уйти от нее, убедив, что я не могу хранить верность, а не что я не в состоянии быть отцом ее детей… Я думал, что так она легче переживет разрыв…