Вековой прошёл по поляне, раздумывая над словами Данилы, и вдруг, повернувшись к нему, спросил:

— А моему сыну снадобье поможет?

— Зачем? Ведь он не умирает. Будь рядом с ним и наставляй на путь. Ты для него отец и жизненный учитель. А ты свой долг не выполнил. Зерно посеял, но взрастить не смог — вот неокрепший стебель и не увидел солнца в сорняках. Отсюда твои беды… Но род твой ему продолжать!

— Ты думаешь, не всё потеряно?

— Надежду разве можно потерять? Она с дыханьем исчезает.

Во всём старик был прав — Вековой прекрасно понимал. Он повернулся и направился в гостевой домик, где под охраной егеря находился сын. Сегодня он убедился на деле, о чём говорили последних два вечера с Данилой, с его внуком Севой Коротиным и даже с полковником ФСБ. У всех у них были разные мнения на этот счёт, даже у Ворона и Винта. Те вообще последние десять лет были вместе, вместе замечали странности, происходившие вокруг них. Только каждый понимал это по-своему.

«Почему ни у кого из них не было единого объяснения? — этот вопрос крутился у него в голове постоянно. — Что же это могло быть с ними? А может, и прав всё же Леший? Он один попробовал пояснить. Это всё наша память. Не та, что отложилась за нашу физическую жизнь, а гораздо глубже — та, что нам передаётся по наследству, накопленная за много веков».

А найдёт ли он, Вековой, когда-нибудь свой ответ? И будет ли искать? Сейчас самое главное — вытащить сына из сумасшествия, сделать из него человека. И прав старик: на его плечах лежит вина! Ради своих увлечений и изысканий пустил всё на самотёк. И винил кого угодно в том, что произошло с сыном: школу, друзей его, улицу, теперь вот теней из Братства, но только не себя! Сначала считал его маленьким, чтобы чему-то учить, кроме ночного горшка да говорить «спасибо» после приёма пищи. Потом чему-то учить было поздно: сын стал большим и на все нравоучения только криво улыбался ему и делал своё дело. Сейчас, старик говорит, надо быть ему с ним рядом. Только вот поможет ли теперь то, что он попытается ему дать? Всё, что он не дал ему в своё время, когда ещё сын был готов принять? Но его тогда рядом или не было, или было не до сына. И нашлись тогда другие учителя! Они повели его, раз некогда отцу. А сколько таких на улице, в тюрьме, и вот в таких вот Братствах! И даже не в тюрьме или Братстве, а в родительских квартирах — в пьяном или наркотическом дурмане… Разве можно всех посчитать и всех исправить? Конечно нет… И сможет ли он отстоять своего сына, направить на путь истинный? Как бы то ни было, но он будет это делать, потому что сын — продолжатель рода, и в этом опять прав Данила. Не может род Векового закончиться на нём! Потому что тогда произойдёт сбой на земле, ведь сын для чего-то родился и у него своя миссия на этом свете, как и у самого Векового. Потому что ничего не бывает просто так, ни для чего. Каждому предназначено своё место и свои дела, и каждому когда-то придётся отвечать за всё, что не так сделал: здесь ли, на земле, или в ином мире, если он существует. Но отвечать всё же придётся…

Убитого человека в маске осмотрели Аридаков и Сажин. Винт стоял немного поодаль и не принимал участия в страшных смотринах. Он видел его ещё до смерти и хорошо знал. Знали его и люди из ФСБ, потому что он был всегда на виду и на слуху у людей. А тем более занимал хороший пост в областной администрации и носил значок депутата городской думы. Считался богатым человеком в городе: имел свой бассейн, тренажёрный зал, несколько магазинов и ресторанов. Но это то, что было на виду у всех, как бы верхушка айсберга. Хозяином официально он считался, но владельцами была его многочисленная родня из ближнего зарубежья, а точнее из Азербайджана. А настоящий его бизнес уходил далеко вниз огромной глыбой и простирался по областям Сибири, заполнял имеющиеся пустоты, замораживал жизнь в глубинках, делая людей зависимыми от него, превращая их в рабов. Его КамАЗы с цистернами, с привычными мирными надписями «молоко» и «бензин», день и ночь шли с маленькой узловой станции — везли дешёвый суррогатный спирт. Но сам же хозяин всегда оставался в тени. И в силовых структурах, и во власти знали, кто за этим стоит, и не трогали. Проходил негласную проверку в ФСБ, но дальше никогда дело не шло. И увидеть его сегодня здесь для всех было шоком.

Первым подал голос Сажин, обратившись к Винту:

— Ты что, не мог его до смерти не убивать?

— Да не привык подранков отпускать — зверьё в подранках злое… А эти особенно: у них всегда всё куплено.

— Верно говоришь, только как отписываться?

— Закон — тайга…

— Да не всё так просто. — Сажин посмотрел на Аридакова. — За ним большие люди стоят, многих прикармливал.

— Попоститься тогда не грех! Да и не я эту стрельбу начал… А с кем он был — сами за ним придут, нам-то он ни к чему. Я вот только не понимаю… С такими бабками, что же он киллера не нанял, а сам пошёл?

— Должен каждый внести вклад, своими руками…

Сажин обернулся на заговорившего вдруг Самаритянина.

— Ты знаешь, кто он?

— Координатор от радикального ислама.

— И он тоже был в Братстве?

— Он там с комсомольских времён. Секретарём был когда-то райкома комсомола в одном из районов Новосибирска, но сам пришёл к теням.

— А чем им Ворон помешал? Бизнес?

— Да нет! При чём тут бизнес? Им тоже, видимо, известно, что Ворон — князь, как говорит Данила.

— Пусть даже так, пусть князь, пусть граф, но что может измениться с его смертью?

— Прервётся родовая нить судьбы, прервётся связь небытия и яви. И вот тогда во власть, качаясь тенью, вступит Навь и будет править Русью. Теперь я точно знаю, почему хранил Данила столько лет «живую воду». Чтоб не нарушить законы равновесия! Вы не задумались над тем, что привело вас всех сюда? Кто вас позвал и для чего? Я лишь склоняюсь к одному. Вас память позвала и вольный род Невзора. Вы все потомки его рода…

— А что же позвало тебя?

Самаритянин резко обернулся на голос. Перед ним стоял Леший, которого он никогда не видел, но знал о нём всё или почти всё.

— А ты, наверное, Леший? Зачем же спрашиваешь? Ответ ты знаешь — ты истину познал…

— Быть может, знаю. Виной тому, что здесь ты, прерванная нить.

— Какая нить? О чём ты?

— Та, что связывает человека с его родом через века.

С самого утра Леший ходил по урочищу, пытаясь отыскать хоть какие-то следы пребывания ночных гостей. И вот за два километра от охотничьей базы увидел на реке свежий след пристававшего к глинистому берегу катера. По следу на глаз определил, что катер был большой, а по отпечаткам обуви на песке и на наносной глине — на берег выходили где-то человек десять. Следить, куда они ходили, он не стал, потому как знал: на холм с двумя каменными вершинами. А вот вернулись ли они на катер, не узнал, так как не нашёл следов обратно к воде. Допускал, конечно, что выкинули большой трап и люди не оставили обратных следов, возвращаясь на катер. Но почему-то не верилось, что люди вернулись. Уже под вечер шёл по берегу реки к базе и окончательно понял, что люди остались, спрятались, растворились в тенистой прохладе леса и ждут ночи, чтобы сделать то, ради чего пришли сюда.