— Привет, — говорю.

— И тебе привет, — тепло отвечает он. — Чем занимаешься?

— Иду обедать с Бриджет. — Я быстро шагаю, с трудом удерживая сумку и зонтик и прижимая к уху телефон. — Опаздываю, так что надо бы поторопиться.

— В Hebe с самого утра много дел? — спрашивает он, заглушая шум дождя, барабанящего по зонту.

— До безумия.

— И что, ты, значит, будешь поздно? — в его голосе проскальзывают нотки разочарования.

— Буду дома до их приезда, обещаю, — отвечаю с улыбкой. Помню, что к нам на ужин придет его новый босс.

— Хорошо. Люблю тебя.

— И я тебя.

Вешаю трубку и перебегаю дорогу. Через пять минут захожу в ресторан и улыбаюсь при виде Бриджет, лучше некуда устроившейся у окошка. Сомнений нет — ей везде достаются лучшие места.

— Привет! — зову ее. — Прости, пожалуйста!

— Все нормально, — отмахивается она, наклоняясь над столом и обнимая меня. — Сидела тут и любовалась видом. — Она указывает взглядом в другой конец помещения на двух красивых ребят, расположившихся у барной стойки.

— А я-то думала, ты имеешь в виду Сиднейский оперный театр, — невозмутимо говорю я, демонстративно обведя глазами белые паруса известной достопримечательности, виднеющейся за окном всего в нескольких сотнях метров.

— Да-да, немного уже надоело, — шутит она, отмахиваясь от меня. — И что за чертовщина творится с погодой? Я-то думала, что в Сиднее должна стоять жара!

— Так осень же, дурочка, — закатываю я глаза. — Возвращайся-ка летом.

— Нечего шутить тут, — говорит она со всей серьезностью.

Я в Сиднее, а Бриджет приехала в гости. Обратно в Соединенное Королевство я не вернулась. Нет-нет, не вернулась. Я провела Рождество с Локи в Перте, и с того самого момента, как я его встретила, мой мир закружил вокруг своей оси чуточку ритмичнее. Благодаря ему я обрела равновесие. Так, в промежуток между Рождеством и Новым годом я позвонила Саймону, редактору Hebe, и выложила ему все начистоту. Разговор вышел неприятным и трудным, но мне нужно было добиться от него понимания, прежде чем просить поддержать. Даже если бы Алекс не был одной из причин, мне хотелось быть ближе к дому, помогать матери и присматривать за отцом. Не знаю, сколько еще ему осталось.

Хотя Саймон, естественно, и расстроился, он разрешил мне остаться в Австралии и не настаивал, чтобы я вернулась в Лондон и отработала время до увольнения.

Весть о том, что я не вернусь, очень расстроила Бриджет. Она была лучшей соседкой по комнате и, что еще важнее, лучшей подругой, которая когда-либо была у меня. Я знала, что буду ужасно по ней скучать, но она сказала, что все понимает, и пообещала выхлопотать пресс-тур в Австралию, как только подвернется такая возможность. Она сдержала свое слово. Она приехала неделю назад, согнувшись под тяжестью бесконечной клади, еще и с чемоданом в придачу, в котором были упакованы мои оставшиеся вещи. Ей настолько здесь нравится, что она подумывает о том, чтобы немножко задержаться. Будучи фрилансером, она, без сомнения, может писать статьи в Австралии и протянуть на эти средства.

После Нового года мы с Локи собрали вещи и, попрощавшись с его веселым, дружелюбным, радушным и слегка взбалмошным семейством, отправились в Сидней в собственное странствие. Мы нашли маленький номер в Мэнли рядом с пляжем, и я поговорила со всеми своими старыми контактами, пытаясь найти работу в каком-нибудь фотоотделе. К своему изумлению, я узнала, что моя старая-старая начальница в австралийском филиале Hebe подала заявление на увольнение. И вот я предложила свою кандидатуру на должность фоторедактора — и получила ее. А Локи между тем устроился на работу на стройке, которую планирует совмещать с выступлениями.

Мы пробыли в Сиднее более двух месяцев, и живется нам хорошо.

Но я все еще вспоминаю Алекса. Как же без этого, если он каждый день шлет мне электронные письма? Однажды утром, без сомнения, придя на работу, я увижу, что входящих писем нет, и мне все еще не совсем понятно, какие чувства у меня это вызовет. Потому что сейчас, когда я вижу его имя, то цепенею, недоумевая, что же он мне скажет в этот раз. Сегодня утром я увидела: «Я люблю тебя. Я не оставлю попыток».

Отец Уильям говорил, что ему пришлось вернуться, чтобы двигаться дальше, поэтому он вернулся в Южную Австралию. Допустим, что-то в этом и есть. Может, я должна вернуться в Лондон и встретиться с Алексом, прежде чем я на самом деле смогу двигаться дальше. Но я еще не готова на такой шаг. Если я снова его увижу — возможно, не смогу устоять. Нас неудержимо влечет друг к другу, но я думаю, что это не нормально: порой влечение может отравлять жизнь.

Рассуждая логически, прихожу к выводу, что мы едва ли могли бы начать все заново. Наши отношения всегда стояли на шатком фундаменте. Ему нужно время, чтобы приспособиться к жизни без Зары, а мне — быть с кем-то, благодаря кому я чувствую себя счастливой, любимой и защищенной. Но это только в те моменты, когда рассуждаю здраво.

Все остальное время — я все еще люблю его. Даже несмотря на боль, которую он мне причинил.

— Ты же придешь вечером, да? — спрашиваю Бриджет.

— Да, а что?

— К нам на ужин придет босс Локи со своей женой. Мне хотелось бы, чтобы ты тоже с ними познакомилась.

— Круто, поняла. Они хорошие?

— Очень. У меня они вызывают теплые чувства. Думаю, с ними можно подружиться.

— Не верится, что ты не вернешься, — внезапно погрустневшим голосом произносит она.

— Я тоже по тебе скучаю, — тихо отвечаю я.

Я скучаю по всем своим друзьям и коллегам. В январе у Расса и Марии родился мальчик, и отношения у них по-прежнему очень крепкие. Полли и Грант сблизились, как никогда, и она не пьет ни капли спиртного. Салли, помощница Рейчел, порвала со своим парнем, что, безусловно, для нее очень печально, зато хорошо для моей подруги, потому что теперь она не будет так ее подводить. Рейчел расстроилась из-за того, что я не могу больше с ней работать, даже несмотря на то, что я так чудовищно поступила на этой ужасной тринадцатой свадьбе. Она по-доброму мне сказала, что необходимые снимки — с самой церковью и с женихом — я сделала. Но в итоге не пригодились вообще никакие снимки, потому что молодожены разошлись прежде, чем Рейчел успела оформить продукт целиком. Ее не удивила такая концовка. Она чувствовала атмосферу, царившую в церкви и на празднике — физически Алекс присутствовал там, но разум его был где-то совсем далеко. Сначала она не понимала, почему он так себя вел, но в конце концов я рассказала ей правду. Ее потрясло, что я вообще согласилась фотографировать эту свадьбу. Приходится напоминать самой себе, что причины были благородные — он был другом, и я не хотела подвести его или Рейчел. Однако Локи по-прежнему подозревает, что у меня имеется склонность к садомазохизму.

Рейчел все равно отправила Алексу и Заре их фотографии — и тот снимок, который я сделала, когда он посмотрел на нее. Но я так и не отдала ей изображения, на которых запечатлено, как Алекс смотрел на меня. Они у меня в архиве. Понимаю, что надо их удалить. Но пока не могу собраться с духом. Может, Локи и прав. Может, я и вправду садомазохистка?