кабинет и включил компьютер. Прежде чем первый раз ударить по клавишам, он ещё раз пугливо оглянулся, покосился на портрет Фрейда, висевший на стене, и вздохнул.

«Милый Карлсон! — писал он. — Пишу вот тебе письмо. Поздравляю с Рождеством. Самый дорогой ты мне человек. А вчерась мне была выволочка. Отец выволок меня за волосья на двор и отчесал палками от шведской стенки за то, что я подпирал шведскими же спичками траву на газоне перед домом, но по нечаянности заснул. А на неделе мама велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. А Боссе и Бетан надо мной насмехаются, посылают на угол за какими-то таблетками и велят красть у родителей водку «Абсолют» из холодильника. Отец бьет меня за это чем попадя. А еды нету никакой, окромя овсянки и консервированных плюшек. А чтоб чаю или щей, то они сами трескают. А спать мне велят в ванной. Милый Карлсон, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда к себе на крышу, нету никакой моей возможности… Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно Бога молить, увези меня отсюда, а то помру…»

Малыш покривил рот, потёр своим чёрным кулаком глаза и всхлипнул. «Я буду тебе весь домик пылесосить, — продолжал он, — Богу молиться, а если что, обвяжи меня кожей, надень наручники и секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради ходячей рекламой попрошусь или в МакДоналдсе полы мыть. Стокгольм-то — город большой, хоть дома всё господские и лошадей много, и собаки не злые. Карлсон, милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было по лестнице на крышу лезть, да чердак заперт.

А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрёшь, стану за упокой души молить и похороню в цветочной клумбе».

Малыш судорожно вздохнул и опять уставился на окно.

Он свернул вылезшее на экране окно грамматической проверки и, подумав немного, вписал в окошко адрес: «На крышу для Карлсона»…

Потом почесался, подумал и прибавил: «.se».

Довольный тем, что ему не помешали писать, он выключил компьютер и поплёлся к себе в ванную.

И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.

Извините, если кого обидел.

23 марта 2013

Малыш и Гунилла (2013-03-25)

Пир кипит в княжеском замке — выдаёт князь красавицу Гуниллу замуж. Бьют скальды по струнам, терзают уши.

Льётся рекой хмельной мёд поэзии.

Славный викинг по прозвищу Малыш смотрит на Гуниллу, она прячет взор под покрывалом. Не замечает храбрый молодой воин, что смотрят на него с завистью брат Боссе и товарищ по детским играм Кристер.

Нравится им Гунилла, и только хмельной мёд не даёт гостям увидеть взгляды, что бросают мужчины на влюблённую пару.

Но вдруг грохнул гром, сверкнула молния, тьма покрыла любимый Малышом город. Покатились по лестницам ночные горшки и пьяные гости, лопнули бычьи пузыри в окнах.

Миг — и стихло всё. Но нет нигде Гуниллы.

Объявил старый конунг поиски, пообещал нашедшему переиграть свадьбу.

И вот трое выехали из ворот замка — Кристер со своими служанками, Боссе с толпой оруженосцев и Малыш — один-одинёшенек.

Кристер поехал в одну сторону, Боссе — в другую, а Малыш никуда не поехал. Малыш сел на камень и задумался.

Он думал долго, и орешник успел прорасти сквозь его пальцы.

За это время Кристер успел вернуться, стащить его меч и уехать снова. Боссе ограничился тем, что увёл у брата коня.

Очнулся Малыш от того, что рядом с ним на землю села огромная птица.

— Здравствуй, дикий гусь, — сказал Малыш. — Отнеси меня в Вальхаллу, на небо, где много хлеба, чёрного и белого…

— Я не дикий гусь, я птица Рух, — отвечала та. — Меня послало сюда провидение, чтобы завязать узлы и сплести нити. Только знай: всё, чего ты хочешь, сбудется, но буквально. Ты найдёшь утерянное, но не будешь рад.

Малыш сел на шею птице, взял в руку — за неимением лучшего — садовые ножницы и полетел вокруг света.

Прошло много дней и ночей, пока Малыш не увидел в воздухе карлика с длинной бородой. Чалма воздушного странника сверкала огнями драгоценных камней. На спине его, словно начищенный щит, сверкал и переливался радужный круг. Малыш понял, что это и есть похититель Гуниллы — великий Карлсон, маг и чародей.

Долго он бился с Карлсоном, пока со скуки не обстриг ему всю бороду. И в тот же миг великий маг и чародей потерял свою силу, потух за его спиной радужный круг… И вместе с Малышом рухнул колдун вниз камнем.

На счастье, оба они упали в болото. Выбравшись на твёрдое место, Малыш хорошенько отлупил Карлсона, а потом спросил его о Гунилле.

— Глупец! — крикнул Карлсон. — Зачем мне, старику, твоя Гунилла? Волею заклинаний я могу всю равнину, что находится под нами, уставить рядами готовых на всё суккубов! А твоя Гунилла никуда не исчезала из замка! До сих пор она моет твоему другу Кристеру ноги, скрываясь среди его служанок! А за то, что ты меня так обкорнал и унизил, я предрекаю тебе изгнание!

Малыш вздрогнул. Но что сделано, то сделано — стриженого и бритого Карлсона запихнули в котомку, и Малыш повернул домой.

Словно ватное одеяло, наползла на замок тень крыльев птицы Рух, разбежались придворные и слуги.

Гулко ударяя коваными сапогами по каменным плитам, Малыш ввалился в спальню. Дрожа, как два осиновых листа, стояли Боссе и Кристер перед Малышом. За их спинами пряталась полуодетая Гунилла.

— Нужно отрезать Кристеру голову, — сказал славный Боссе. — Надо, впрочем, отрезать её и мне, но я твой брат.

— Мы все будем — братья! — Голос Малыша был суров, а рука лежала на рукояти меча. — И он рассказал о проклятии карлика.

Заплакав, все трое поклялись друг другу в дружбе страшной клятвой викингов.

— Останешься здесь, брат Боссе? — спросил Малыш.

— Для конунга это слишком мало, а для брата великого Малыша — слишком много, — отвечал тот.

— А ты, брат Кристер?

— Знаешь, брат мой, я давно хотел посвятить себя духовной жизни и нести слово господне в чужих краях.

И братья решили двинуться в путь вместе.

На следующее утро они вместе с Гуниллой отправились на поиски новых земель.

Путь их лежал на юг. Речная волна билась в щиты, вывешенные за борт.