Что значит «пока»? Я всегда его оценивала здраво. Вслух говорить ничего не стала, только сделала бы себе хуже.

Неля приехала через полтора часа. Меня завели в отдельную комнату для приема посетителей. Когда я увидела тетю, то чуть не расплакалась, но натолкнулась на холодные, даже жестокие глаза.

– Забери меня, – произнесла я, – я хочу домой.

– Нет, – ответила она, коварно улыбнувшись, – твое место тут, чтобы ты не мешала мне.

– О чем ты? Я не буду с тобой жить, если ты не хочешь, – встала я резко.

– Ваш мир такой интересный, можно подсыпать человеку кое-какие препараты, и все, его закрывают. Страх так затягивает, что он все-таки забывает, на чем остановился.

– Возможно, это тебе стоит тут лежать, – произнесла я грубо,– ты несешь всякую чушь.

Неля вновь улыбнулась и достала из сумки несколько баночек с разноцветными таблетками.

– Так понятней?

– Ты что, специально подсыпала мне препараты, чтобы я оказалась здесь? – удивленно и зло произнесла я.

– Наконец-то, поняла. Кстати, первый день подошел к концу, а ты все еще живешь сознанием этого мира, – улыбнулась она и встала, чтобы уйти. – Ах, да. Я получила, что хотела.

Тут она достала странное кольцо с большим камнем и показала его мне. Камень отсвечивал четырьмя цветами: зеленым, синим, красным и серым. В основании кольца виднелись надписи на непонятном мне языке.

– Вот, держи, – бросила она что-то в меня.

Поймав, я увидела мамин амулет, его сердцевина оказалась разбита. После этого Неля развернулась и вышла. Я сжала амулет в руке и сказала себе, что выберусь отсюда, отправлюсь в Эргел. Сейчас идет обучение, я наберусь побольше сил и вернусь отомстить тете. Никогда не думала, что она предательница, никогда не думала, что она вот так поступит со мной. А как же Катя? Где она? Нужно будет забрать ее собой в Эргел, надеюсь, в академии разрешат, чтобы она жила со мной. Хотя я только поступила, и даже еще полгода не отучилась, месяц прошел, а со мной уже проблемы. И все-таки, почему мне кажется, что я что-то упустила, забыла и все?

– Виктория, – проговорил вошедший медбрат, – на выход.

Я встала и подошла к двери. Мужчина странно обвел меня глазами и хмыкнул, я развернулась, бросив последний взгляд на сумерки в окне. После обвела глазами комнату и наткнулась на камеры.

Камеры! Вот, что мне нужно. Неля ясно говорила, что подсыпала мне таблетки, плюс она несла всякую чушь. Мне нужно пробраться в комнату, где хранятся все записи.

– Быстрее, – толкнул меня медбрат в спину и я пошла.

Для начала, мне нужно как-то выбраться из комнаты, получить нормальную одежду и после, под видом той же медсестры, попасть в комнату, где можно достать записи. Потом, конечно, выбраться из больницы. Будет трудно, ведь показывать и доказывать, что со мной все хорошо, бессмысленно. Учитывая, что Неля, возможно, их подкупила.

От имени Светы.

Я разберусь с ним. Я выясню, почему он это сделал. Ведь все из-за него, если бы он не выдал семью Бель… Если бы не помог Ридмоту… Его поступки всегда были жестокими, но я терпела, говорила себе: «он мой отец, нужно с пониманием относиться к нему». Но когда пропал Фил, я поняла, что хочу услышать от него. За что все это? Ведь если бы не он…

Я запомнила дорогу в Россию, после того как Ирда сходила со мной за вещами. Поэтому пробраться не составило труда. Кладовая с порталом не охранялась, все были заняты комнатой переходов. Чем они отличаются? Кладовая ведет только в наш мир. В прошлый раз Тит рассказывал, что когда-то наши миры были сильно связаны, поэтому переход сохранился.

В России холодно. Зима. Я знала, поэтому оделась на наш климат. По пути домой ничего не замечала, была только одна цель: добраться до него, до отца, и потребовать объяснений. Все знают, что он виновен, я лишь делала вид, что не догадывалась, но меня мучило изнутри чувство, что отец – предатель. Что я – дочь предателя.

Увидела наш дом, покрытый холодным жестким снегом, и остановилась. В окне горит свет, в его кабинете.

Вошла в дом и, печатая шаг, направилась к отцу. Я открыла дверь, войдя без стука, и посмотрела в светлые глаза отца.

– Света! – поднялся он. – Что ты тут делаешь? Почему мы с мамой не могли с тобой связаться больше месяца. Я уже отправил людей на твои поиски.

– Ты же знаешь мистера Ридмота? – произнесла я, закрывая за собой дверь.

Лицо отца стало суровым и жестким.

– Он тебе угрожал? – спросил отец в ответ.

– Значит, знаешь, – прошептала я. – Значит, ты помог ему перенести оружие в тот мир. Зачем? Не могу понять! Как ты мог?!

– Сядь, – грубо произнес папа, – и хватит орать.

– Скажи еще одно. Это ты сказал Стенку, где родители Вики?

Он не ответил, продолжал холодно смотреть мне в глаза. И я закричала:

– Как ты мог?! Как? Как мне теперь смотреть ей в глаза, она же моя подруга? Хотя, да, как я посмотрю ей в глаза, ведь из-за тебя ее чуть ли не каждый день убивают!

– Я сказал, сядь, – резко подошел отец и, схватив меня за руку, швырнул на диван. – Кто еще знает, что я это сделал?

– Отпусти меня, – оттолкнула я руку отца.

– Все! Это знают все! – яростно произнесла я, смотря в глаза своего родителя.

Отец нанес мне пощечину, и тут же еще одну. Третью я не позволила.

– Тебе нужно было сидеть в Лондоне и не рыпаться, – произнес он мне в лицо. – Когда ты объявилась в том мире, то сила нашей крови ослабла, и теперь все маги могут видеть твой магический фон. Но я сейчас это исправлю и тебя под контроль возьму.

– Отпусти меня, – стала я вырываться из его крепкой хватки. – Ты мне больше не отец. Я не желаю тебя видеть.

– Я тебя не спрашиваю.

Он достал кинжал и сделал себе порез на правой руке.

– Что ты делаешь? – встала я и хотела уйти, но он схватил мою правую руку и поднял.

– Что это такое?! – увидел он браслет на руке. – Вот су.а, уже успела с кем-то связаться.

Я упиралась, когда он стал снимать браслет.

– Нет, не трогай, отпусти!

Он резко порезал мне ладонь, я вскрикнула, скрепил наши ладони порезами вместе, одновременно с этим начиная что-то произносить. Я вновь стала пинаться и пытаться высвободить руку, но тщетно. Из его руки в мою будто свинец втекал в жилы и вены. Я еще сильнее стала орать и брыкаться.

– Теперь ты быстро освоишь нашу силу, но не сможешь сделать и шага без моего ведома, – произнес отец, отпуская ладонь.

Я посмотрела на руку, вместо пореза там была печать красного цвета.

– Ты… – начала я. – Ненавижу тебя.

Развернувшись, я захотела уйти, и уже у двери почувствовала сильную, свинцовую боль, растекавшуюся по венам. Меня стало выворачивать и выкручивать наизнанку. От боли я согнулась пополам.