– С чего ты взял, что мои родители были оборотнями? – Ощущение было такое, словно Людо засыпает.

– Значит, оба, – подвел итог Карл. – Люди, Людо, живут так долго, только если они оборотни или Долгоидущие. Ты, Людо, не такой, как я, но и не такой, как настоящие оборотни, следовательно…

– Ты видишь оборотней? – ответил Людо вопросом на вопрос. Теперь в его голосе звучало сомнение. Впрочем, вызов в нем звучал тоже.

– Да, если нахожусь рядом с ними достаточно долго.

Сказав это, Карл обнаружил, что хотя сказанное и являлось правдой, но правда эта стала для него очевидной только сейчас.

А раньше?

Выходило, что знал он это достаточно давно. Знал, однако об этой своей способности он не то чтобы забыл, но просто не вспоминал. Более того, раньше он об этом и не задумывался никогда, воспринимая так, как принимаем мы свою способность дышать, видеть или слышать. Но, с другой стороны, и оборотней специально искать ему как-то не приходилось. Нужды не было.

– Ну что ж. – Табачник стер с лица сонливость и посмотрел на Карла холодными трезвыми глазами. – Ты прав. Но ты, Карл, должен понять, что это такое – быть сыном снежного барса и рыси. Я единственный из братьев и сестер, кто унаследовал дар долгой жизни, но без всего остального в придачу. И я не знаю, плохо это или хорошо. Просто не знаю.

Людо не уточнил, что именно он имеет в виду. То ли то, что он живет так долго, то ли то, что он не может оборачиваться. Однако, в любом случае, углубляться в эту тему Карл не желал.

– А вурдалаки у вас появляются? – сменил тему Карл.

– Бывают, – согласился Людо. – Ты имеешь в виду, что все дело в том, какими глазами мы на них смотрим, ведь так?

– Так.

Теперь Карл наконец вспомнил, что ему нравилось в беседах с Людо. Людо умел быть искренним (при его-то истинно флорианской склонности к тайнам и интригам!), и он умел схватывать мысль собеседника с полуслова.

– Вурдалаки всегда звери, – продолжил Карл свою мысль. – Ну почти всегда, а вот оборотни бывают разные, потому что, в принципе, могут себя контролировать. Беда в том, что сами-то они об этом обычно не ведают.

– Ты прав. – Людо тоже достал трубку и на минуту замолчал, думая о своем. Карл ему не мешал. Им предстояло еще многое сказать друг другу, но, главное, им предстояло возродить старую дружбу, прежнее доверие, а это вещи, которые непросто даются, зато и ценятся дорого.

Карл закурил и, выпустив дым первой затяжки, разлил водку по новой.

– Бьянка – славная девочка, – прервал молчание Людо. – Скоро выходит замуж, но знал бы ты, Карл, что она творила в детстве! Сам понимаешь, вырастить из оборотня человека тяжелый труд.

По-видимому, сейчас ты говоришь о своей племяннице, но вот думаешь ты, Людо, о ком-то другом. И кто этот кто-то?

– Вот то-то и оно, – сказал Карл вслух. – Отягощенные злом сами, правда, не оборачиваются. Вернее, оборачиваются тоже, но не в зверя. Дебора, например, меняет цвет волос и глаз и еще кое-что, но это, как ты понимаешь, не беда. Еще у них есть боевая трансформация, которая приходит, как к другим людям приходит боевой транс. Однако и в этом случае Отягощенные злом остаются людьми. Я не видел Дебору в «боевой маске», но догадываюсь, что тогда она может быть очень опасна, хотя и не более, чем отличный боец-мужчина, и это, согласись, тоже приемлемо. Беда в другом. Своих зверей, Людо, Отягощенные несут в самих себе. Это часть их самих, часть их души, но, когда зверь получает воплощение, он начинает жить сам по себе, и, естественно, он прежде всего зверь, но притом зверь, не лишенный человеческих души и разума, тех частей души и разума, которые у него общие с его человеком.

– И кто она? – спросил Людо. – То есть кого она несет? Волчица, ягуар, кто?

– Бьянка волчица? – осторожно спросил Карл, все еще размышляя над странным выражением глаз и «двоящимися» интонациями Табачника.

– Нет, – уже гораздо спокойнее, чем прежде, ответил Людо. – Медведица. Очень крупная скальная медведица.

– Понятно. – Карл отложил трубку и взял чарку. – Отягощенные злом, Людо, всегда несут одного и того же зверя. В природе он не встречается. Во всяком случае, в наших краях никогда замечен не был. Отдаленно похож на ягуара, но значительно крупнее…

– Адат?

Интересно, что в голосе Людо звучал не ужас, а благоговение.

– Ты читал Косту Брикаря? – поднял бровь Карл.

– Читал. Это была твоя книга, Карл.

– Моя?

«Не может быть! – удивился он. – Неужели Табачник смог найти мой обоз?»

– Ты?..

– Да, – просто ответил Людо. – Я нашел твои вещи, Карл. Не знаю, все ли, но большую часть – наверняка. Ты, наверное, помнишь Уго Карлика, легата второго легиона? Вот он и присвоил твой обоз. Видимо, полагал, что все, что плохо лежит, по праву принадлежит той руке, которая протянулась к добру первой. Когда я его нашел… Впрочем, неважно, покойный легат страшно мучился перед смертью, а твоя библиотека, картины и все остальное находятся теперь там, где и должны находиться, – в твоем доме.

– Здесь? – К своему немалому удивлению, Карл обнаружил, что снова хочет подержать в руках те книги, которые принадлежали ему когда-то, которые он сам выбирал и покупал и которые читал в те давние времена. И некоторые из своих вещей он вспомнил тоже. Странно, но еще мгновение назад он и думать о них не думал и не вспоминал годами о том давным-давно пропавшем обозе и не жалел о нем, разумеется, а вот напомнил о нем Табачник – и куда подевалось его равнодушие?

– Здесь? – переспросил он.

– Да, – подтвердил Людо. – Я приказал сложить твои вещи в южном крыле.

– Спасибо. – Карл вспомнил, что в тех сундуках остался и его архив. Записи, наброски, письма, но, главное, картины, которые он уже давно привык считать утраченными.

– Пустяки, – отмахнулся Табачник, но было видно, что он доволен.

И еще одну вещь заметил Карл. Людо приготовил ему не один сюрприз. Ну что ж, и ждать и догонять Карл умел. Имело смысл подождать.

– Ты не закончил рассказ про леди Дебору, – напомнил Табачник.

– Да, собственно, главное я уже тебе сказал. – Карл посмотрел в окно на ясное голубое небо Флоры, представил на секунду, как бродят теперь Дебора с Анной и Викторией по лавкам и мастерским торговой части города, выполняя его просьбу потратить все деньги Игнатия Кузнеца как можно быстрее, и снова вернулся к Людо и их разговору.

– Видишь ли, Людо, – сказал он, – Отягощенные злом не могут справиться с этим сами. Оборотни могут и иногда справляются, а Отягощенные, судя по тому, что я слышал, никогда. Обычно не могут и не справляются. Это, как видно, очень непросто, принять, что в тебе живет зверь. А зверь, представь, рвется на свободу, разрушая душу своего человека. Чаще всего они сходят с ума раньше, чем адат обретает плоть, или их убивают еще до того, как безумие овладевает Отягощенным. Они ведь с самого начала иные. Перепады настроения, беспричинное бешенство… Ты же знаешь, что может натворить маленькая славная девочка, когда ею овладевает зверь?