В этом смысле продление детородного возраста у женщин будет вполне в духе нового биологического образа жизни.

Короче говоря, я с удовольствием обговорю с вами условия совместной работы.

Искренне ваш, Сэнди Рейвен, профессор генной инженерии».

Желая всеми способами продлить Адаму жизнь мозга, Аня прочла ему это письмо и даже обсудила с ним кое-какие детали.

— Он не на шутку заинтересовался, — объявила она с деланым оптимизмом. — Такое длинное и вдумчивое письмо!

— И что ты станешь делать? — с горечью спросил Адам. — Напишешь ему, что я скоро выйду в тираж?

Аня выдавила улыбку.

— Что-нибудь придумаю, — ласково сказала она.

Посидев с минуту молча, Адам сказал:

— Аннушка, свяжись с ним, и запускайте проект вдвоем. По крайней мере, работой будешь обеспечена…

У него дрогнул голос.

Реймонд да Коста разбушевался не на шутку.

— Как ты могла со мной так поступить? Неужели я больше не заслуживаю того, чтобы узнать первым?

Никогда еще он так на нее не обижался. И не обрушивал на нее такую канонаду упреков.

— Пап, не сердись, — мягко произнесла Изабель. — Какой смысл было показывать тебе, если я сама не была уверена в своей правоте?

— Хочешь сказать, что я бы все равно ничего не понял!

Изабель оказалась в ловушке. Можно было, конечно, объяснить свои выкладки отцу в доступной ему форме. Но она не захотела, хотя теперь сама не понимала, почему так решила.

Реймонд вдруг сел, уронил голову на стол и зарыдал.

У Изабель сжалось от страха сердце. Возможно, движимая инстинктом самосохранения, она и впрямь обошлась с отцом неоправданно жестоко. Только бы с ним ничего не случилось!

— Пап, прости меня, я виновата. Теперь я понимаю, надо было сначала сказать тебе.

Изабель стояла рядом с отцом, и ей было до отчаяния ясно, что их прежним доверительным отношениям пришел конец.

В этот момент зазвонил телефон. Она сняла трубку.

— Да? — И после паузы: — Я ему сообщила. — Опять пауза. — Конечно, обрадовался. Хорошо, в восемь.

Она положила трубку. Реймонд поднял голову.

— Джерри Прахт? — прорычал он.

Изабель кивнула.

— Заехал по пути на Уимблдон. Пригласил меня на ужин.

— Пацан! Никаких у него шансов на Уимблдоне.

— Он недавно Беккера обыграл.

— У того был грипп. Он играл с температурой тридцать девять. В первом же туре твой Джерри вылетит.

Изабель не выдержала:

— Даже если он ни разу не попадет мячом в площадку, я все равно не стану любить его меньше!

Она посмотрела на отца.

— Пожалуйста, — взмолилась девушка, — я не хочу тебя обижать.

— Но это тебе прекрасно удается.

— Перестань! Пойдем лучше пробежимся немного, а я тебе расскажу, как у меня продвигаются дела с диссертацией.

Реймонд моментально размяк.

— Я бы с радостью, Изабель, — нежно произнес он, — но в последнее время меня все больше тянет говорить о науке сидя в кресле. Давай мы это сделаем потом, когда ты вернешься? За стаканчиком холодного чая?

— Конечно, папа, с удовольствием, — быстро согласилась дочь.

Она переоделась в спортивный костюм и подошла поцеловать отца.

— Только никаких глупостей, пока меня нет! — предостерегла она.

— Интересно, что ты называешь глупостями? — Реймонд старался держаться бодрячком.

— Ну, например, повторную уборку всего дома.

На пробежке Изабель ругала себя за то, что так обошлась с отцом. Он ей отдал столько лет! Можно было сделать все намного деликатнее.

Вернувшись, она, к своему облегчению, застала отца в прекрасном расположении духа. По крайней мерс — с виду. К ее приходу он приготовил большой кувшин холодного чая с веточками мяты.

Изабель быстро приняла душ, оделась, достала тетради и приготовилась к очередной презентации — второй за сегодняшний день.

Рей был заворожен гениальностью дочери. Ее гипотеза звучала не просто убедительно, было такое ощущение, что решение всегда лежало на поверхности, просто его никто не замечал.

Когда она закончила, отец встал и торжественно объявил:

— Это надо отметить.

— Спасибо, пап. Давай завтра…

— Я знал, что ты не подкачаешь. Поэтому, пока ты бегала, выскочил в магазин и накупил твоих любимых лакомств. Хочу накормить тебя самым фантастическим ужином.

— Пап, — мягко напомнила она, — мы с Джерри уходим.

— Для тебя это особый день! — словно не слыша, продолжал Реймонд.

От нее не укрылось, что вопреки привычке отец не употребляет слова «мы».

Было очевидно, что он полон решимости стоять до конца.

Нарочито размеренным тоном, каким говорят с раскапризничавшимся ребенком, желая его успокоить, Изабель объявила:

— Пап, я сейчас пойду переоденусь. Потом приедет Джерри, и мы с ним вместе уйдем.

Отец снова не обратил на ее слова никакого внимания и продолжал накрывать на стол.

— Пап, я же тебе сказала…

— Вы можете и здесь поужинать, — сказал тот. Голос у него чуть дрожал — Реймонд был на грани истерики. — Джерри хороший парень. Прекрасный. Угощения на всех хватит…

Изабель в упор посмотрела на отца. Раньше он всегда казался ей всезнающим и непогрешимым. Теперь перед ней стоял жалкий безумец. Ее охватила жалость. И, как ни странно, злость. Она вдруг поняла, как ей ненавистно затворничество, в каком она, по милости отца, жила все эти годы.

Зазвонил домофон, Изабель взяла трубку, послушала и коротко произнесла:

— Сейчас спущусь.

Потом опять повернулась к отцу — тот едва слышно выдохнул:

— Прошу тебя!..

Реймонд схватился за грудь и осел на колени.

— Пап, что с тобой? — в ужасе вскричала дочь.

— Не уходи сейчас. — Лицо Реймонда налилось кровью, он весь взмок.

Усилием воли сохраняя здравый рассудок, Изабель нажала кнопку домофона и попросила Джерри подняться.

Тот сразу оценил ситуацию.

— Айза, я все сделаю. Ты звони 911 и вызывай «Скорую».

— Не надо… — с трудом выдавил Реймонд. — Все будет… в порядке… Просто останьтесь…

Он потерял сознание и растянулся на полу.