ужасное и не возмутительное. Мнѣ кажется, что почти всѣ пункты ея могли бы быть осуществлены безъ всякой катастрофы. Внѣ Франціи, въ государствахъ даже монархическихъ, кое-что изъ этого перешло уже въ жизнь.

Но и эта программа умѣренныхъ сторонниковъ соціальнаго движенія устрашаетъ закоренѣлыхъ французскихъ буржуа. Они до сихъ поръ боятся, какъ огня, подоходнаго налога и даже радикальныя министерства не могли рѣшиться до сихъ поръ обложить сборомъ процентныя бумаги.

Объ эту же пору случилось мнѣ попасть также на совѣщание выдающихся вожаковъ, которые группируются около журнала «Revue socialiste». Дѣло шло о статутахъ новаго учрежденія для интеллигентныхъ и другихъ рабочихъ, подъ названіемъ «Maison du travail». Засѣдания происходили въ тѣсной комнатѣ редакціи. Говорилось много хорошихъ вещей, спокойно, порядочнымъ тономъ, не такъ, какъ на большинствѣ многолюдныхъ парижскихъ сходокъ; но я вынесъ опять все то же впечатлѣніе недостатка учредительскихъ средствъ. Все это мелко, безъ надлежащаго фонда. Вы чувствуете, что такой проэктированный «домъ труда», или останется на бумагѣ, или не продержится долго энергіей и матеріальными жертвами сочленовъ. У англичанъ, американцевъ, нѣмцевъ въ такихъ случаяхъ, гораздо больше серьезной подкладки.

И подобныхъ совѣщаній, комитетовъ, сходокъ, собраній происходитъ теперь многое множество въ Парижѣ. Вотъ, напр., списокъ, далеко не полный, различныхъ «réunions», въ одинъ изъ майскихъ вечеровъ, въ мою послѣднюю поѣздку въ Парижъ. Чего только тутъ нѣтъ! И всѣ эти «réunions» — самые крайніе въ разныхъ направленіяхъ, съ преобладаніемъ соціалистическихъ идей: Союзъ революціонныхъ соціалистовъ, примыкающій къ центральному революціонному комитету; Революционносоціалистическій избирательный комитетъ 20-го округа; Соціально-революціонный комитетъ Бельвиля; Социально-революціонный комитетъ Фаржо, съ девизомъ: «Ни Бога, ни патрона»; Народный домъ (онъ тогда еще не былъ закрытъ); Комитетъ памятника федералистамъ, т. е. коммунарамъ, по гибшим при взятіи Парижа Версальцами; Союзъ свободныхъ мыслителей 14-го округа; Соціальное равенство — группа свободнаго мышленія въ мѣстности Plaine S-t Denis; Швейное дѣло, кружокъ соціальныхъ и корпоративныхъ интересовъ въ залѣ «Борра»; Молодая соціалистическая гвардія 3-го округа; Національная федерація рабочихъ по металлургіи; Синдикальная камера кузнецовъ департамента Сены; Общій синдикатъ всѣхъ спеціальностей по кожевенному и сѣдельному дѣлу; Синдикальная камера портныхъ и каменьщиковъ департамента Сены; и т. д., и т. д.

Сообразите, сколько тутъ въ одинъ вечеръ произнесутъ рѣчей, сколько раздастся криковъ, ругательствъ, обличеній вмѣстѣ и съ болѣе дѣльнымъ отстаиваніемъ своихъ интересовъ; но опять-таки съ преобладаніемъ соціально-революціонной пропаганды. Скептическій Парижъ привыкъ уже къ этому и даже мало боится всѣхъ этихъ «braillards», какъ называютъ газетные репортеры буржуазныхъ органовъ ораторовъ н вожаковъ рабочихъ собраній. Настоящій парижскій буржуа убѣжденъ, что всякий можетъ снискивать себѣ хлѣбъ насущный и добиваться успѣха и состоянія, и что только одни шелопаи и тунеядцы умираютъ съ голоду… Но и такого закорузлаго буржуа иногда смушаютъ кое-какие факты… Напр., какъ разъ въ начале того же мая 1895 г. все газеты были полны подробностями объ убійствѣ нѣкоей старухи Симонъ. Арестовано было нѣсколько заподозрѣнныхъ и оказалось вскорѣ, что одинъ изь этихъ арестованныхъ не больше не меньше какъ наклепалъ на себя, чтобы только попасть въ тюрьму п не умереть съ голоду, и не столько самому, сколько его мальчику. Онъ разсчелъ, что если его арестуютъ, то ребенка все-таки же будутъ кормить. Я до сихъ поръ помню имя этого пролетарія — Joan Редala. И такихъ Pegala навѣрно не одна сотня и не одна тысяча въ Парижѣ. Но, повторяю, дѣло теперь не въ томъ только, чтобы накормить и напоить такихъ несчастныхъ мизераблей… И даже такая программа, какую я сейчасъ привелъ, уже далеко оставлена позади. Идеалы марксистовъ съ центральной властью преобразованнаго экономическаго государства точно также оказались ретроградными въ глазахъ техъ проповѣдниковъ, которые написали на своемъ знамени еще болѣе страшное для буржуа слово: анархія.

Проповѣдь анархизма подкралась незамѣтно, и прежде чѣмъ руководящіе классы и умѣренно-республиканская пресса взвидѣлись, цѣлый рядъ взрывовъ и покушеніи показалъ буржуазному обществу: что его ждетъ тогда, когда анархисты сплотятся въ хорошо организованную партію.

Если вы присмотритесь къ разнымъ сторонамъ французской жизни, сосредоточенной въ Парижѣ, то вы, вѣроятію, придете къ тому выводу, что идея анархіи начала уже охватывать собою не одинъ какой-нибудь общественный слой; она проникла всюду, и въ литературѣ, и въ искусствѣ, въ романѣ и въ драмѣ, въ лирической поэзіи, въ нравахъ и обычаяхъ, во вкусахъ и привычкахъ — во всемъ чувствуется стремление: сдѣлать tabula rasa изъ того, что до сихъ поръ считалось правдой, добромъ, правосудіемъ, справедливостыо, заслугой, властью обязательствомъ, собственностью, добрымъ именемъ, культурными обычаями.

И нельзя отрицать того факта, что вѣроучителемъ анархизма былъ первоначально Михаилъ Бакунинъ, а тогда состоялъ другои русскій же эмигрантъ, котораго и парижскіе анархисты признавали своимъ вожакомъ. Я не стану здѣсь вдаваться въ разборъ анархіи, какъ ученія; это завело бы меня слишкомъ далеко, замѣчу только, что во всемъ томъ, что мнѣ приводилось читать и слышать, у вожаковъ анархизма замѣчается упорная вѣра въ то, что разъ современный строй общества будетъ разрушенъ до тла, люди разомъ преобразуются; не останется ни преступниковъ, ни идіотовъ, ни неврастениковъ, ни безчисленныхъ другихъ примѣровъ вырожденія. A для своей полемики, для доводовъ и доказательствъ, они пользуются всѣмъ и всѣми безъ разбору: ссылаются и на Толстого, и на Ницше съ одинаковой убѣжденностью и до сихъ поръ не стѣсняются тѣми противорѣчіями, въ которыя безпрестанно впадаютъ.

Но анархія сильна тѣмъ, что она исходитъ изъ проповѣди наслажденія, все того же «жуирства», какое мы видимъ и въ теперешнемъ буржуазномъ обществѣ Франціи и другихъ странъ. На этой почвѣ могутъ всѣ сойтись. Тутъ нѣтъ никакого суроваго принципа, требующаго отреченія отъ своего я. Напротивъ, анархія, какъ нельзя больше, отвѣчаетъ тому чудовищному развитію личныхъ инстинктовъ, какое мы замѣчаемъ съ конца 19-го вѣка. И она же даетъ пищу самому безпощадному издѣвательству надъ всѣмъ, что отзывается авторитетом, что освящено преданием, что требуетъ дисциплины, добровольнаго подчиненія извѣстнымъ началамъ, правиламъ, учрежденіямъ или договорамъ. Мнѣ кажется, что теперешній парижскій анархизмъ служитъ нагляднымъ средствомъ, особенно для иностранцевъ: видѣть до чего расшатаны всѣ понятия и принцины, на которыхъ до сихъ поръ держались государство и общество, и какъ разъ въ томъ, довольно уже обширномъ классѣ столичнаго населенія, который готовъ будетъ при всякомъ удобномъ случаѣ вызвать всеобщую передрягу…

Въ тотъ разъ, прожилъ я всю весну въ Парижѣ и могу сказать: безъ устали прнсматривалея ко всевозможнымъ сторонамъ его жизни… Снаружи эта столица мира повидимому живеть такъ же, какъ и сорокъ лѣтъ назадъ, а подъ внѣшнимъ слоемъ ея блестящей культуры копошатся микробы, готовые подъѣсть устои всего зданія. И какъ бы кто изъ насъ ни былъ далекъ отъ разрушительныхъ идей и стремленій, онъ долженъ придти къ вопросу: все