— О Ту! — воскликнул Рамзес, и его лицо прояснилось. — Скажи, мне ведь не нужна трость, правда? Я не могу допустить, чтобы меня видели ковыляющим по залу для приемов с этой штукой. Иноземцы не должны видеть бога Египта, который ходит, как увечный попрошайка!

Он плюхнулся в кресло, а я опустилась на колени и бережно осмотрела его бедро.

— Мой повелитель сегодня ожидает делегацию? — спросила я. — Ты быстро поправляешься, но ногу еще нельзя сильно утруждать. Лучше еще несколько дней отдохнуть.

Действительно, отек уже спал и отвратительные красные раны хорошо затянулись. Несмотря на то что он храбрился, я видела, что он рад присесть и непроизвольно вздрагивал, когда я трогала его раненое бедро.

— Если ты не хочешь воспользоваться тростью, тогда не следует выходить за двери собственной опочивальни.

— Вздор! — бросил он, но затем вдруг расцвел в улыбке. — Ну, возможно, ты и права. Ладно, Ту. Пусть мой сын разбирается с делами, а я буду дальше выздоравливать в своей опочивальне. По сути, буду валяться на ложе. И ты будешь со мной. — Он проковылял до ложа и опустился на него, жестом повелевая мне присоединится. — Мне не хватало тебя прошлой ночью, — пожаловался он, когда я села рядом, и его рука обвилась вокруг меня. — Ты была с Гуи; я слышал, он устроил праздник со своими друзьями, чтобы развлечь тебя. Ты развлеклась, маленький скорпион? Скучала ли ты по своему царю?

Я улыбнулась про себя, заметив нотку ревности в его голосе. Я придвинулась поближе и подставила губы для поцелуя.

— Я получила огромное удовольствие, снова побывав в доме у Гуи, — невинно сказала я, — и наслаждалась его гостеприимством и обществом его друзей. Сказать по правде, мой повелитель, я едва ли вообще скучала по тебе.

— Демон! — грозно воскликнул он, смеясь. — Докажи мне теперь, что ты не скучала но мне!

Я повиновалась. Это заняло много времени, и доказательство оказалось не настолько тягостным, как мне представлялось. Фараон становился лучшим любовником, чем тот человек, которого мне описывала Гунро, и только иногда перед моим внутренним взором возникало лицо царевича Рамзеса; утро уже сменилось послеполуденной жарой дня, а мы все шептались и барахтались среди смятых простыней.

Утомленный фараон уже спал, откинув руку со сжатыми по-детски пальцами, когда я оставила его и вернулась к себе с намерением потренироваться и искупаться, хотя жара еще не спала. Но, подойдя к своей двери, я обнаружила, что в комнате полный разгром. Дисенк стояла в центре, сложив руки, а двое рабов упаковывали мои сундуки. Гунро тоже наблюдала за ними, делая глубокие приседания в своей коротенькой юбочке для танцев и напевая себе под нос.

Я остановилась, потрясенная и встревоженная, в голове пронеслось множество печальных причин объяснения этой сцены. Рамзес уже утомился мной, но был слишком малодушен, чтобы сказать мне об этом в лицо. Я оскорбила его своей властностью, и меня собираются наказать. Я до сих пор не выполнила задания, что дал мне Гуи, и он смог как-то добиться моего изгнания куда-нибудь в глушь, где влачат свое существование старые наложницы.

Последнее предположение много сказало мне о том, как в глубине души я оцениваю способности учителя, и степень моего недоверия к нему потрясла меня много больше, чем беспорядок в комнате. Несмотря на быстрый взлет, я умом и телом была по-прежнему привязана к властной руке Гуи, послушно повинуясь малейшему движению его пальцев. Но я осознала это позже. Гунро, потянувшись, улыбнулась мне.

— Не смотри так испуганно, Ту, — сказала она. — Тебе предоставили жилье в большом помещении у входа во двор, ну ты знаешь, в одном из тех больших угловых зданий, которые оставлены для любимых наложниц царя. Теперь тебе не придется терпеть мой храп.

— Ты не храпишь, Гунро, — рассеянно ответила я. Приступ страха прошел. Так, значит, меня возвысили. В конце концов мне удалось угодить царю, угодить настолько, чтобы заставить его выделить меня из скопища женщин. Я все делала правильно. — А кто жил там до меня? — поинтересовалась я.

Гунро прогнулась в спине, запустив руки в свои волосы.

— Ибен, — сказала она просто. — Ибен только что назначили царской нянькой, она теперь будет присматривать за детьми наложниц. Ты, должно был, слышала, как она выла, когда ее пожитки переносили я детское здание.

Я задрожала. Ибен проведет остаток своей жизни в кормлении, мытье, ругани и воспитании дюжин отпрысков фараона, которыми кишел гарем. У меня не было ни ощущения победы над нею, ни желания злорадствовать. Меня охватила жалость.

Сундуки с глухим стуком закрылись. Дисенк дала команду, и рабы начали выносить их на солнце. Постель с моей кушетки уже была снята. Я взгромоздилась на ее каркас и наблюдала за тем, как Гунро просовывает голову между щиколотками. Двор был широким, но не только пространство отделяло обитательниц угловых комнат от прочих. Я не знала, что Ибен жила так близко от меня. Любимые наложницы не общаются с толпой.

— Пожалуйста, навещай меня почаще, Гунро, — сказала я. — Мне теперь не с кем будет посплетничать.

Она разогнулась, тяжело дыша, и теперь стояла, уперев руки в бока.

— Конечно, я буду приходить, — заверила она. — Надеюсь, мы продолжим тренироваться вместе, Ту. Кроме того, нас объединяет надежда на светлое будущее Египта, нужно решить, как тебе прибрать к рукам фараона теперь, когда ты вознеслась так высоко. Торговая флотилия уже близко, ты знаешь. Она на пути домой.

Я пристально посмотрела на нее. Она все еще улыбалась, покровительственно глядя на меня.

— Думаю, — медленно сказала я, — что вполне могу справиться с Рамзесом сама, спасибо, Гунро. Я была рада твоим советам, но больше не нуждаюсь в том, чтобы ты или Гуи указывали, что говорить или делать.

Ее глаза на мгновение округлились, но потом она пожала плечами.

— Надеюсь, ты не ошибаешься, — твердо произнесла она. — Но будь осторожна в своей гордыне, Ту. Не позволяй ей сбить тебя с толку.

Я уже готовила ей достойный ответ, потому что ее слова глубоко задели меня, когда чья-то тень закрыла дверной проем. Я быстро обернулась. Амоннахт невозмутимо поклонился, в руках у него был свиток.

— Прошу прощения, наложница Ту, — сказал он. — Я здесь, чтобы выполнить приказ, поступивший от царского писца. — Он аккуратно постучал по свитку. — Следуй за мной.

На Гунро я больше не взглянула. Соскользнув с голой кушетки, я поспешила за ним.

Женщины, устроившиеся на траве в лучах позднего послеполуденного солнца, смотрели на нас с выражением, которое я определила как молчаливая зависть; мы прошли через двор около бассейна, приблизились к дальнему ряду помещений и повернули налево по мощеной галерее. Амоннахт величественно шагал впереди. Я скорее почувствовала, чем увидела, как Хатия молча повернула голову и посмотрела на нас. Нубхирмаат и Небт-Иуну, две молодые любовницы, радостно помахали мне вслед. Амоннахт остановился прямо у подножия лестницы, ведущей на крышу, и открыл дверь. Он улыбнулся мне.