Я стону ему в рот, когда наши языки скользят друг по другу. Желание наполняет мои вены, пока я исследую его рот. Сильные губы Джоны властвуют над моими, подчиняя их своей воле. Я перекатываю его сосок между большим и указательным пальцами. Он стонет, и его бедра отрываются от кровати.

Приподнявшись, я прижимаюсь грудью к его груди, наклоняю голову и углубляю поцелуй.

Он отрывается с шипением.

— Черт.

Шепотом произнесенное ругательство отбрасывает меня назад и заставляет сесть.

— Черт, я сделала тебе больно? — я прикасаюсь к нему, но отдергиваю руку, боясь снова причинить ему боль.

— Нет, но, если мы не выберемся домой, боюсь, мне придется дать доброму доктору и его ничего не подозревающим медсестрам наглядное пособие по половому воспитанию, — он сдвигает и поправляет одеяла, чтобы скрыть свое возбуждение. Это не помогает.

Из моей груди вырывается хихиканье, и я прикрываю рот рукой. Что-то твердое на пальце трется о мои губы.

Что за черт?

Мое настроение улучшается, когда я рассматриваю свою руку, ладонью вниз. Это на моем безымянном пальце. Золотое кольцо, состоящее из крошечных бриллиантов с одним большим круглым бриллиантом в центре. Оправа старомодная, сдержанная и абсолютно идеальная. Я смотрю в благоговении.

Прохладный воздух обжигает мои глаза, но я не могу моргнуть. Перевожу взгляд на Джону, который улыбается своей тысячеваттной улыбкой: зубы, две ямочки и сияющие глаза.

— Джона? — шепчу я, мои глаза задают вопрос, который не могут сформулировать мои губы.

— Кольцо принадлежало моей маме. Папа подарил его ей, когда они обручились, и она носила его каждый день, до сегодняшнего утра. Она принесла его, пока ты спала, — он притягивает мою руку к своей груди и ловко крутит кольцо на моем пальце. — Рэйвен, я влюбился в тебя, как только увидел. Я думал, что моя жизнь расписана, думал, что у меня уже все сложилось. А потом появилась ты и перевернула мой мир с ног на голову. Ты заставляешь меня хотеть того, о чем я даже не подозревал. Это кольцо — не просто символ моей любви. Оно символизирует семью. Нашу семью. Ту, которую мы построим вместе. Ты сказала, что не хочешь говорить о нашем будущем, пока не узнаешь, что у нас есть будущее, о котором можно говорить. Ну, теперь есть. Так что? Ты выйдешь за меня?

Наша семья. Наше будущее. Теперь, когда оно у нас есть.

Он смотрит на меня, подняв брови. Я чувствую вкус соленых слез, когда мои губы растягиваются. По его лицу медленно расползается улыбка.

Я изучаю идеальное кольцо, затем смотрю ему в глаза.

— Хорошо.

Он продолжает улыбаться.

— Хорошо, — он целует меня глубоко и крепко, собственнически.

Мои внутренности превращаются в жидкость. Я исследую каждый изгиб его рельефного живота, и его мышцы напрягаются под моими прикосновениями. Мои ногти впиваются в его кожу и тянутся ниже, пока не оказываются под одеялом, лежащим на его бедрах. Он выгибается от моих прикосновений, показывая мне, чего он хочет. Меня.

— О, еще кое-что, — он прерывает поцелуй, чтобы заговорить, но его слова произносятся в мои губы.

Всхлип вырывается из меня из-за потери его рта.

— Да? — я прислоняюсь к нему.

Он проводит большим пальцем по моей ноющей нижней губе.

— С днем рождения, детка.

Слова едва успевают вырваться, как я снова оказываюсь на нем. Отчаяние берет верх над моим рациональным разумом, и я тяну его за больничную сорочку.

Слишком много одежды.

Голос раздается с конца кровати, разрывая пузырь секса, который мы создали под влиянием любви. Я вжимаюсь в тело Джоны, надеясь скрыться от того, кто застал меня целующейся с моим раненым парнем.

Женихом.

— Так, так, так. Похоже, кому-то стало лучше, — говорит Блейк у изножья кровати, указывая на груду тонких больничных одеял у промежности Джоны.

Я быстро произношу молитву благодарности, что это Блейк, а не Катерина.

— Привет, Блейк.

— Что случилось? — Джона ведет себя безучастно, накручивая прядь моих волос.

— Только что вернулся из полицейского участка. Операция Доминика находится под пристальным расследованием. Подумал, что вам двоим будет интересно узнать, что Винс и Кэнди в обозримом будущем будут смотреть на тюремную камеру изнутри.

Мы с Джоной делаем коллективный вдох.

Блейк гримасничает.

— Винни будет самым популярным парнем в своей камере. Они не смогли спасти его член, поэтому дали ему киску. Парням в тюрьме это должно понравиться.

— Блейк! — я пытаюсь казаться оскорбленной, но мой истерический смех разрушает все шансы на то, что меня воспримут всерьез. Кроме того, это самое малое, что он заслуживает за то, что сделал с Евой, мной и, вероятно, многими другими женщинами, которым не посчастливилось уйти.

— Я вижу у тебя на пальчике приличный кусочек льда, малышка.

Я поднимаю руку и снова любуюсь кольцом.

— Да, — Джона целует меня в макушку в ответ на мой вздох.

— Хорошо. Я оставлю вас, голубки, наедине, — он поднимает руку. — Предупреждаю, доктор уже идет сюда, чтобы проверить твое плечо. Возможно, вы захотите держать мистера Моби на замке, — он смотрит на кровать, потом на нас. — Похоже, уже слишком поздно, так что…хотя бы под прикрытием.

— Чувак, не мог бы ты не смотреть на мой член?

Он сверкнул своей наглой улыбкой. И даже в объятиях мужчины моей мечты его улыбка заставляет меня хихикать, как девочку-подростка. Он подмигивает, затем поворачивается на пятках и уходит через задрапированные перегородки.

— Встречусь с вами двумя позже. У меня есть горячая медсестричка, которая ждет, чтобы устроить моему члену оральный экзамен.

Я сильно смеюсь, пытаясь удержать свое тело от содрогания.

— Он такой забавный.

— Ага, только ты так думаешь, — бесстрастный тон Джоны заставляет меня ухмыляться.

— О-о-о, ты ревнуешь? — я касаюсь кончика его носа кончиком пальца.

— Хм. Нет.

Я в притворной обиде выпячиваю нижнюю губу.

— О. Это очень плохо. Я собиралась доказать свои чувства к тебе… физически, — я целую чувствительную кожу под его ухом.

— Правда? — я слышу улыбку в его голосе.

— Мхм. Мне нравится, когда ты ревнуешь.

— Тогда привыкай к этому, детка, — он стонет, когда я зажимаю мочку его уха между зубами. — Ты же знаешь, что теперь ты моя? Чтобы обладать и удерживать, пока смерть не разлучит нас.

— Знаю.

Эпилог

Два месяца, пять дней и двадцать два часа спустя…

Джона

— Сорок два миллиона долларов? — Оуэн хлопнул ладонью по стойке, его челюсть отвисла, глаза расширились.

Я откупориваю бутылку и ставлю перед ним свежее пиво.

— По прогнозам. Потребуется некоторое время, чтобы ликвидировать все имущество Доминика, — мы знали, что у Доминика много