что несёт надежду, смысл, уверенность, освобождение от грязи и греха, что-то доброе и главное, — почему я должен об этом молчать? (даже если кто-то мне велит заткнуться). Павел рассуждает в Римлянам, 10-й главе: «сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению… «всякий, кто призовет имя Господне, спасется». Но как призывать Того, в Кого не уверовали? Как веровать в Того, о Ком не слышали? Как слышать без проповедующего?». Действительно, как?..

Толстой в «Зелёной палочке» рассуждал о смысле, о том, что главное назначение жизни — в исполнении воли Бога, и в этом высшее благо для человека. Хорошо, давай к практике, Лев Николаевич… Чем занимался Христос, Сын Божий, живя на земле? Да, он делал добро; сострадал и помогал людям. Возможно, есть много добродетельных (в Просцово, по крайней мере, я встретил некоторых), да, они сострадают и, в меру возможностей (а возможно, — когда-то и сверх меры), помогают. Это всё? В чём главная помощь? Христос, прежде всего, учил. Он был известен не как Целитель, Кормитель и Подниматель-из-мёртвых, Чудотворец, а как Учитель. И он учил своих учеников учить других. Это просто, и это логично. И в этом — главное добро (воля Бога): узнай Бога, полюби Его и научи других. Ничего более значительного, праведного, полезного, ценного, оживляющего и спасительного я просто не могу сделать другим. И теперь, когда у меня есть знание, почему мне молчать?

И я сразу же почувствовал в этом деле руку Бога, его благословение. Первая «подставилась» под мой напор Вера Павловна. Я частенько заходил к ней звонить, — в К…, или в больницу. Иногда и сама Вера Павловна звала: меня хотели пациенты или медсёстры. Однажды вечером, у телефона, она заговорила со мной о разном, и, между прочим, упомянула про своё церковное бытие, в частности посетовала, что несёт некое наказание от священника. Я поинтересовался, в чём это выражается. Там было что-то о посте и о целованиях священниковой руки. И меня подхватила волна.

— Вера Павловна, а у вас есть Библия?

— Конечно, — Вера Павловна прытко умчалась в комнату и вернулась с зелёным изданием с золотым теснением. — Подарочная!

— Здорово. Какая красивая!

— Да!

— А вы её читаете?

— Конечно.

Я открыл. Ого! Тут апокрифы всякие. «Юдифь», «Маккавейские». «А как же я найду тут стихи-то нужные?! Тут же ничего не подчёркнуто и в кружочки не обведено…»

— Я тоже читаю. Я хочу показать вам пару интересных мест, если вы не против…

— Давайте! — с искренней охотой подняла Вера Павловна. Так хорошо было у неё тут стоять. Вечер. Тихо. Всё достойно и аккуратно, по-вдовьему. И у меня толстенная чужая Библия в руках. Надо же как-то найти…

«Так, где-то в конце Матфея…»

Я ориентировочно листнул. Один раз. Матфея 23:8. Вот это да! Я смотрел прямо на этот стих!

На мгновение я прислушался к самому себе: я был спокоен, рассудителен; голос был выверен, размерен и мягок.

— Смотрите. Вот, как раз, так легко нашлось то, что я хотел. Слушайте, это слова Иисуса. Вот здесь, — я развернул Библию к Вере Павловне.

— Сейчас, минуточку, очки надену…

Вера Павловна была сама готовность.

Пока она бегала за очками, я соображал: «Надо ведь ещё про поклон ангелу. Это в Откровении, но где? в какой главе?..».

Вера Павловна была готова.

— Вот, — я аккуратно водил по священным строчкам указательным пальцем, — «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья; и отцем себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник — Христос. Бо́льший из вас да будет вам слуга». Смотрите, Вера Павловна, Христос завещает ученикам, чтобы они не возвышались один над другим, чтобы все были братьями друг другу. Вы называете священника «батюшка»?

— Да.

— Но здесь, видите, он говорит: «отцом себе не называйте никого на земле». Это ведь Библия, слова Христа, разве не так?

— Выходит так, — Вера Павловна внимательно переводила взгляд с Библии на меня и обратно.

— А вот ещё…

Я листнул в сторону Откровения. Один раз. Откровение 22:8. Я снова смотрел прямо на стих! Меня охватило небывалое волнение, но внешне я был спокоен как камень.

— Вот. Смотрите (снова легко открылось). «Я Иоанн видел и слышал сие. Когда же услышал и увидел, пал к ногам Ангела, показывающего мне сие, чтобы поклониться ему; Но он сказал мне: смотри, не делай сего; ибо я — сослужитель тебе, и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова́ книги сей; Богу поклонись». Вера Павловна, ведь священник всё-таки человек. Целование рук, мне кажется, это что-то равносильное подобострастному поклону, а тут, в Писании, ангел осудил апостола за желание поклониться, хотя ангелы выше людей. Я понимаю, священник достоин уважения, потому что он и больше знаний имеет в вере, но разве правильно руки целовать?

— Батюшка говорит, это нужно, чтобы смирение воспитывалось.

— Я понимаю. Смирение — это очень хорошо для христианина. Но ведь и священник должен быть смиренным, а не давать другим свою руку целовать. Смотрите, я ещё хочу показать вам…

«Неужели и в этот раз?.. Про мытьё ног. Я даже не помню в каком Евангелии… Вроде, в Иоанна».

Я листнул. Один раз. Иоанна 13-я глава. Как же это?!!

— Вера Павловна, здесь про то, как Иисус однажды вымыл ученикам ноги. А потом он говорит, вот здесь: «знаете ли, что́ Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то́. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу: ибо Я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что́ Я сделал вам». Видите: он учит апостолов смирению, но не тем, что руку им свою целовать даёт, правда?

— Ну и что вы предлагаете? — задала резонный вопрос Лидия Павловна, глядя на меня открыто и просто.

Я пожал плечами.

— Ну, не знаю. Я просто рассуждаю. Ведь если мы христиане, то Библия — наш главный закон. И мы должны быть ему прежде всего послушны…

— Ну, церковь-то давно стоит. Там же тоже, что называется, не дураки сидят… И тоже Библию читают.

— Ну, это понятно…

— А знаете что, Игорь Петрович?