А.Н. — бечено.

Рейка — няшка, Каю жалко, а Джин — самый тот, кто в песне озвучен... хотя молодость его отчасти извиняет.

Глава 8 часть 2

— Нет! Не будет такого! Революционная Армия никогда не допустит этого ужаса! — вскочил Джин.

— Сядь, — капелька духовной силы, вплетённая в голос, заставила братца плюхнуться на место. Пожалуй, всё же стоит использовать немного своих способностей в разговоре… для большей доходчивости. — В некоторых «освобождённых» провинциях Юга такое уже есть. И да, я видела это своими глазами, говорю не с чужих слов. Но справедливости ради стоит признать, что так не везде. Хотя и в благополучных городах новая администрация не спешит вводить райские законы, заботясь в первую очередь об утверждении своей власти и собственном благополучии.

Парень скорчил пренебрежительную мину, но эмпатия говорила, что внутри он не так скептичен, как показывает. Хотя, конечно, к идее приёмной сестры-путешественницы относится с сомнением.

— Что? Скажешь, на их месте не взял бы из средств, отобранных у богатых и не очень имперцев, немного для помощи пострадавшим от войны родным?

— Я бы взял сколько нужно и отдал остальное.

— А сколько это — «нужно»? — иронично улыбаюсь. — Отцу нужна была операция, им с матерью обоим требуется восстановить здоровье, тебе и Рейке необходимо учиться, хорошо одеваться, чтобы не выглядеть отщепенцами на фоне остальных. Тратить на общение с девушками, на жильё — не жить же в сарае? — на учебники, на еду, на транспорт. Тратить, тратить, тратить, ведь с ростом возможностей вырастут и потребности. Согласись, уже сейчас тебе стало бы сложно вновь привыкнуть к быту крестьянина, выкинув из головы знание и память о том, что можно жить совсем иначе, — говорю я, читая эмоции парня и ориентируясь на его реакцию. — Но взяв из «народных» средств один раз, снова залезть в казну уже легче, а дальше недалеко до привычки. И заметь: это я сейчас говорю об изначально честных людях, которые рвались наверх, дабы изменить мир к лучшему и таки прорвались, не убитые врагами и более меркантильными союзниками. Мало кто может удержаться от излишеств, если не испытывает страха наказания. Основной же массе революционных вождей не нужно поддаваться соблазну, они изначально гнилые.

— Не все вожди такие! И не все в мире такие, как ты, — мрачный парень запнулся, подбирая слова, — злые, ни во что не верящие и видящие в людях только плохое!

— Это называется не злостью, а цинизмом, — подсказываю верное слово. — И да, на фоне многих, имеющих силу и власть, я ещё добрая. По крайней мере, мне понятна твоя позиция — и я готова её аргументированно обсудить. А ещё мне тоже хочется верить, что мир всё-таки способен измениться к лучшему. Просто в силу хорошей осведомлённости мне и подводные камни видятся яснее. Так что если появится желание подискутировать на тему очередной гениальной идеи подарить счастье всем, сразу и даром — подходи, обсудим. Но на людях старайся держать свои мысли при себе. Доносчиком или провокатором способен оказаться каждый, особенно из якобы сочувствующих, а меня может и не случиться рядом в нужный момент. И ещё: не трепи языком рядом с такими, как твоя Валери.

— Она не такая! — придавленный моими речами (и самую чуточку — деэмпатией и духовным давлением, что позволили чуть лучше осознать смысл моих слов), Джин всё же нашёл в себе моральные силы защитить хотя бы подружку, но я его перебила:

— Такая, такая. Да, я недолюбливаю проституток, какие бы слои общества они ни обслуживали. Именно недолюбливаю, а не презираю: каждый выживает, как может. И приятные личности встречаются тоже везде. Просто некоторые профессии оставляют свой след, и девушки, подобные твоей, хм, массажистке, зачастую не видят ничего предосудительного в том, чтобы прямо или косвенно обворовать воздыхателя, — делаю глоток из чашки, дабы промочить горло, — или, скажем, слить подслушанную информацию заинтересованным лицам. Это нормально и это нужно учитывать. Крестьяне — домовиты и бережливы, полицейские привыкают всюду видеть преступников, дельцы отовсюду пытаются извлечь прибыль, даже если денег хватит на сто жизней вперёд, а политики видят в людях ресурс и не имеют постоянных друзей, лишь неизменные интересы. Я не люблю много болтать, и говорю сейчас не с целью навязать своё мнение или раздуть свою значимость. Мне это не нужно. Просто ты — часть семьи. И можешь по незнанию поставить под угрозу остальных. Поэтому хорошо подумай над моими словами. Я взяла их не из головы, а из личного опыта и общения с умными людьми.

Вздыхаю, уже и сама утомлённая своей речью. Заканчиваю:

— Если желаешь лучше разобраться во всём этом, то после того, как покончишь со средним образованием, я оплачу тебе соответствующий университетский курс. Как и любой другой, для любого из вас.

Перевожу взгляд на отца и маму, испытывающих явное неудобство от затронутой темы.

— Сопляк любит дерзить, но он знает, пред кем надобно засунуть язык в жопу и низко кланяться, — заступился за приёмного сына ополовинивший графин с вином Сон. Потом, почесав покрасневший нос, поправился: — Обычно. Но он исправится. Верно ли я реку? — грозный взгляд на Джина, который всё-таки сумел вывести из себя мужчину, относящегося к нему с явной симпатией. Ну, и я со своими сказками из (не)прекрасного далёко поспособствовала.

Сону явно не нравились затронутые мной и парнем темы, обсуждая которые, приёмыш зашёл намного дальше, чем тогда в деревне. Как в тот раз его не заткнули из-за того, что не видели во мне по-настоящему серьёзную угрозу (раз без выезда — значит, не такая уж важная, да и дочка же!), так и сейчас нас не стали перебивать из-за пересмотра отношения к моей персоне: невместно крестьянам перебивать старших по положению, чревато сие.

Понятно, что я — не те дворяне, которые руками своих слуг