В кулаке заскрипело. Я поднял руку, раскрыл ладонь – что скрипит? – из ладони рассыпались гильзы. Гнутая пластинка обоймы, стальная «снежинка», со звоном распрямилась и спрыгнула с ладони в темноту.

Я посмотрел на дом.

Люди у крыльца смотрели на меня.

На миг застыли, а потом у дома заголосило. Громко и четко, но я не разбирал слов. Я словно отключился. Последняя гильза скатилась с моих пальцев и упала, и где-то среди них был еще целый патрон, но это не имело никакого значения. Какой от него прок теперь?

Все наши…

Мне стало холодно и пусто. Глаза щипало, и мир опять расплылся. И Гош, и Старик… Никого не осталось. Никогда не будет. Никого. Никогда.

Слезы скатились с глаз, расплывчатые пятна света обрели форму и превратились в огни ламп за окнами, а вот люди у крыльца исчезли.

Что-то мелькнуло перед фарами ближней машины, и огромные черные тени скользнули по стенам дома, ломаясь на углах. На пригорке, на фоне освещенной стены, возник силуэт человека и тут же нырнул вниз, уходя вниз. Сюда. Ко мне.

Еще один силуэт мелькнул правее…

Здесь я больше ничего не могу сделать. Мне осталось только одно. Эти твари оставили мне только одно!

Бежать.

Эту силу не преодолеть, Старик был прав. Спрятаться и затаиться, а если нашли, то бежать. Забыть обо всем и бежать, поджав хвост, надеясь спасти хотя бы свою жизнь, едва ли на что-то годную теперь…

Я выстрелил в темноту перед собой. Слезы размывали мир, да и без слез я бы едва ли их увидел. Просто попытался угадать, куда они могли двинуться. Пусть притормозят.

Потом развернулся и побежал.

От страха, спешки и темноты кабина «козленка» казалась чужой. Я стукнулся о дверцу, задел порожек и мешком свалился в кресло. Обо что-то задевал руками, руль будто кто-то сдвинул с привычного места…

Разворачиваться не было времени – что такое полсотни метров, пусть и в темноте и по буеракам, для здоровых мужиков? Да и впадина между холмиками слишком мала для этого… На задней передаче я вкатился на холм позади, а потом, насколько мог, выкрутил колеса влево и рванул машину.

Сначала напропалую, по ухабам, через кусты, только успевая переключать передачу и забирая влево, насколько возможно. Быстрее, быстрее! Нет ничего глупее, как получить пулю сейчас – через боковое стекло от нагнавшего машину на своих двоих!

«Козленок» грохнулся бампером обо что-то в темноте, подскочил и ударился днищем, что-то металлически хрустнуло и так заскрипело, что меня прошиб холодный пот – неужели сломаюсь и заглохну? Вот здесь, вот сейчас… Но машина с натужным рычанием взбиралась дальше.

Меня угораздило въехать прямо на вершину холмика. Я этого не видел, почувствовал: когда «козленок» радостно рванулся вперед, прыгнув с вершины как с трамплина. В зеркале заднего вида мелькнул дом: окна горели, но стены теперь были освещены всего в одном месте. Зато за домом, где тропинка, сияли фары машин, они спешно выезжали с пустыря на дорогу. И я даже знаю, зачем…

«Козел» бухнулся на землю, тряхнув меня в кресле, как кулек с картошкой, зубы выбили дробь, а машину дернуло в сторону. Я выровнялся и тут же врубил фары – на что теперь маскировка? А еще один такой холм и прыжок могут стать для «козленка» последними. И для меня тоже.

Я объезжал холмики и забирал влево, влево, влево, пока не выскочил на дорогу с краю пустыря, метрах в ста от того места, где съехал.

Назад по ней ходу не было, у фонаря меня встретят те ребята. А то и раньше, если решили не блокировать выезды, а сразу загнать.

Дальше по этой старой дороге. С другого края были гаражи, заборы, брошенная стройка, дорожка ужасно петляла. Я едва полз.

Те ребята свое дело знают. А значит, за мной по этой дороге пошла одна, максимум две машины. Остальные в это время помчались по нормальной дороге вокруг пустыря, перекрыть все выезды из этого района.

А может быть, и всего города… Сколько их было? И там, у Гоша… А если они и у Виктора дома, и у Шатуна, и у меня… Сколько же их тут?!

Чертова дорога петляла, фары то и дело вырывали из темноты новые препятствия. До нормальной дороги я добрался минут через пять.

Я крался по подворотням, и сердце падало в живот от каждой вишневой «девятки», – лишь секундой позже я понимал, что это вовсе не затаившийся в засаде черный «мерин» со странным пурпурным отливом.

К шоссе я выбрался минут через десять.

Цепь фонарей манила на запад – прочь из города! Теперь это не дом, родной и надежный… Прочь!

И подальше от Москвы, где эти чертовы суки так сильны…

Но именно этого я и не должен делать.

Слишком долго я добирался до шоссе. Те ребята, по нормальной дороге да за пятнадцать минут… Они знают, чего я боюсь. И они уже перекрыли западный выезд. И южный. Северный, скорее всего, тоже.

Если еще где-то и можно выскочить из города, не встретившись с подстерегающим «мерином»…

Я повернул на восток, к Москве.

* * *

Я гнал машину два часа, сделав остановку, только чтобы заправиться, и гнал дальше.

Миновал границу области.

Миновал поворот, ведущий к тому проклятому городку – с больницей и моргом, – и мчался дальше, дальше к Москве…

Лишь когда до Москвы осталось семьдесят верст, я повернул на север. И снова гнал «козленка», огибая столицу с северо-запада, пока не выбрался на северную трассу.

Уже под утро. Только здесь я наконец-то смог сделать то, что так хотел – развернуться и двинуться прочь от Москвы.

Я устал, глаза слипались, голова клонилась на руль. Скоро усталость стала сильнее отчаяния, сильнее страха. Сильнее воли. Не давало заснуть мне только то, что дорога ныряла с холма на холм, хоть в этом мне повезло…

Когда начало светать, а до Москвы было двести верст, я чуть не вылетел с моста через речку. Мне казалось, я просто моргнул, когда въезжал на мост, просто моргнул. А открыл глаза от железного скрипа, когда «козленок» чиркнул по ограждению на середине моста.

Нет ничего забавнее, чем рухнуть с моста, сбегая от смерти…

Из последних сил, кусая губы и хлеща себя по щекам, я проехал до первого поворота, отъехал от шоссе на пару верст, съехал в лесок и просто уткнулся в руль.

Все.

Не знаю, на что они способны. Достаточно ли я запутал следы и отъехал? Не знаю. Но если они меня и найдут, значит, такая судьба… Сон сомкнулся надо мной, как черная вода.