шагом к блаженному краю пропасти, порой замедляя шаг, порой отступая, и тогда ей казалось, что они, растворившись друг в друге, плавают высоко над землей. И снова на шаг ближе к краю, но нет, еще нет, и весь путь повторяется снова, сладкая мука почти непереносима, и наконец оба мгновенно достигают края, и симфония страсти в едином слитном аккорде идет крещендо, подобная гимну. И Синди кажется: если бы можно было по желанию избирать себе конец жизни, она сейчас приказала бы сердцу не биться. Ведь такое мгновение не повторится никогда.

Впоследствии Синди оценила в Дерике еще одно качество – полное отсутствие какого бы то ни было притворства. Минут через десять, когда сердце Синди перестало колотиться так бешено и дыхание сделалось ровнее, Дерик приподнялся на локте, закурил сигарету, дал закурить ей и сказал:

– А мы с тобой можем показать класс, Синди. – Он усмехнулся. – Нужно поскорее сыграть ответный матч и потом повторять их почаще.

Синди расценила это как двоякое признание: то, что произошло, лежит в области чистой физиологии, их соединило чувственное влечение, не больше, и не следует притворяться друг перед другом, будто это не так; и вместе с тем, достигнув редкого, абсолютного слияния в страсти, они открыли, что в сексуальном отношении созданы друг для друга. Отсюда вывод: они должны оберегать тайно обретенный ими райский сад и посещать его по первому зову.

Такое положение вещей вполне устраивало Синди. Она не была уверена, что у нее с Дериком найдется много общего за пределами спальни, и, уж конечно, такой победой не похвастаешься в обществе. Особенно над этим не раздумывая, Синди инстинктивно чувствовала, что она больше потеряет, чем приобретет, если будет открыто появляться в сопровождении Дерика. К тому же он успел ей намекнуть, что его брак вполне прочен, хотя, как догадывалась Синди, в сексуальном отношении Дерик мог бы пожелать себе лучшего партнера. А тут Синди готова была искренне ему посочувствовать, так как сама находилась точно в таком же положении.

Словом, Дерик Иден был драгоценной находкой – только, имея с ним дело, не следовало вторгаться в область чувств. Что ж, Синди будет им дорожить. Она решила не предъявлять слишком больших требований и не позволять себе слишком часто предаваться любовным утехам с Дериком. Встреча, подобная сегодняшней, оставляет такой след, что она долго будет жить одними воспоминаниями. Нужно делать вид, будто добиться свидания с ней не так-то просто, сказала она себе. Чтобы он томился без нее так же сильно, как она без него. Тогда эта связь может длиться годы.

И еще Синди с удивлением обнаружила, что встреча с Дериком как-то внутренне расковала ее.

Теперь, когда ее сексуальный аппетит мог быть сверх всякого ожидания удовлетворен на стороне, она могла легче, без предвзятости, сделать выбор между Мелом и Лайонелом Эркартом.

Ее брак с Мелом уже явно зашел в тупик. Они стали чужими друг другу и душой, и телом. Ссоры вспыхивали между ними по любому поводу. Мела, по-видимому, уже ничто не интересовало, кроме его чертова аэропорта. И от этого их взаимное отчуждение росло с каждым днем.

Лайонел, который был во всем, за исключением постели, именно тем, что нужно, хотел жениться на ней и требовал развода.

К светским успехам Синди Мел относился с презрительным раздражением. Тут он не только ничем не хотел ей помочь – он мешал. Лайонел же занимал высокое положение в светских кругах Иллинойса, не видел ничего смешного в стараниях Синди вскарабкаться повыше и вполне готов был (и мог) прийти ей на помощь.

Однако до этой минуты Синди еще колебалась: пятнадцать лет брака с Мелом, воспоминания о том, как им было хорошо друг с другом когда-то, были тому причиной. Она подсознательно продолжала надеяться, что прошлое – и прошлую страсть – еще можно вернуть. Теперь она поняла, что надежда эта призрачна.

Правда, в сексуальном отношении Лайонел отнюдь не был находкой. Но и на Меле надо было теперь поставить крест. Если же пренебречь этой стороной вопроса (появление Дерика Идена, хорошего племенного жеребца из неизвестной конюшни, надежно укрытого от посторонних глаз, давало ей такую возможность), Лайонел сразу укладывал Мела на обе лопатки.

Синди выпрямилась и открыла глаза. Она не будет принимать окончательного решения, пока не переговорит с Мелом. Синди вообще не любила принимать решения и неизменно оттягивала это до последней минуты. А тут еще неосознанно мешало многое: дети, воспоминания о прожитых с Мелом годах – далеко не все ведь было плохо и невозможно полностью вычеркнуть из сердца человека, которого ты когда-то пылко любила.

Такси уже давно выехало из предместья, но Синди только теперь придвинулась к окну, вглядываясь в темноту, стараясь определить, где они находятся. Ей это не удалось. В запотевшее окно виден был только снег и множество медленно двигавшихся автомобилей. Ей показалось, что они где-то на шоссе Кеннеди, но где?

Она заметила, что шофер такси наблюдает за ней в зеркальце. Такси она взяла в стороне от гостиницы, из которой они с Дериком вышли порознь, придя к заключению, что с этого момента и впредь им следует проявлять осторожность. Впрочем, о чем бы она ни подумала сейчас, мысли ее возвращались к Дерику и перед ней возникало его лицо.

– Это Портейдж-парк, – сказал шофер. – Мы уже подъезжаем к аэропорту, теперь скоро.

– Очень хорошо.

– А машин туда катит тьма-тьмущая. Им там, в аэропорту, тоже небось не сладко приходится в такую метель.

«А, черт с ними! – подумала Синди. – Все точно помешались на этом аэропорте, ни о чем другом говорить не могут». И промолчала.

У центрального входа в аэровокзал Синди расплатилась с шофером и поспешила скрыться за дверью, спасаясь от порывистого ветра, хлеставшего в лицо мокрым снегом. Она пробиралась сквозь толпу, стараясь обойти довольно большую группу людей, которые, должно быть, готовились к какому-то публичному выступлению, судя по тому, что один из них устанавливал микрофон. Негр-полицейский – Синди не раз видела его с Мелом – разговаривал с несколькими людьми из этой группы, по-видимому, официальными ее представителями. Полицейский очень решительно тряс головой, с чем-то не соглашаясь. Синди не слишком все это интересовало – ничто здесь вообще не могло всерьез заинтересовать ее, – и она пошла дальше, к административным помещениям.

Там во всех комнатах горел свет, хотя многие из них были пусты: не слышно было ни треска пишущих машинок, ни обычного гомона, как днем в рабочие часы. «Хоть у кого-то хватило здравого смысла уйти на ночь домой», – подумала Синди.