В этот день было сумрачно и туманно. Это был старый район, район старого города, помнящий еще инженеров времен Юза. Собственно, он и был построен как район для иностранных специалистов еще до советской власти, в девятнадцатом веке. Старые одно-, двух-, трехэтажные дома из потемневшего от времени кирпича темно-винного цвета, деревянные наличники окон, въевшаяся в кожу сажа и угольная пыль. Может быть, в другой, лучшей стране здесь можно было бы устроить что-то вроде туристического района, чтобы показывать туристам за деньги этот европейский форпост на диких землях. Можно было бы восстановить и особняк легендарного Джона Хьюза на берегу реки, он поставил его так, чтобы видеть свое детище, свой завод. Но увы… страна была той, которая есть, и времена были те, которые есть, – дома покосились от старости, вросли в землю, некоторые уже снесли и поставили на их месте что-то убого-аляповатое, самодельное. Все было завешано рекламой, казавшейся такой наивной и неуместной сегодня – выкуп швейцарских годинников, туры в Египет и Турцию.

И шла война…

В одном из домов, в одной из комнат, помнящих, наверное, и гражданскую войну, и Молодую гвардию, на постеленном у стены ватнике сидел человек. Молодой парень, одетый, как одеваются ополченцы, в «горку» с эмблемами Новороссии. Под рукой у него было оружие… здесь у всех было оружие.

Помимо этого убежища они сняли квартиру на противоположной стороне улицы. Это было правильно, потому что при штурме одного убежища второе могло поддержать огнем и дать уйти. На второй квартире никто не жил постоянно, смены менялись…

Вот и сейчас в комнату зашел парень лет двадцати, у него была переделанная в снайперский карабин «СКС». Судя по тому, что он был с оружием, только сменился с поста на чердаке. Или пришел – до этого он здесь не светился. А то, что молодой, – все правильно. Среди молодых многие были «за Едыну». Даже фанаты донецкого «Шахтера»…

– Тебя как зовут? – спросил он. Ему хотелось поговорить, он еще не «влился», не «вписался» в эту войну, в ад подполья, когда ты живешь так, что хочется просто лежать и смотреть в потолок, пытаясь в паутине трещин постичь тайный смысл бытия. И лежать до тех пор, пока это возможно…

Но этот паренек был еще гражданским. Он взял в руки винтовку и ощущал себя защитником страны, реально что-то делающим для нее. Ему хотелось поговорить, поделиться этим. Он еще никого не убил и не знал, как выглядят мозги на припорошенном пылью каменном крошеве и каково пытаться заснуть, когда внизу, в подвале, в импровизированном лазарете кричат от боли твои раненые друзья, а обезболивающего нет…

– Я Иван. Позывной «Сова». А ты?

– Слава. Музыкант…

Паренек с «СКС» присел рядом с ним.

– Добре зброя у тебя, – сказал Славян.

– Какая добрая… – Парень не перешел на мову, говорил по-русски. – что у отца было. Глушак волонтеры подарили.

– На Майдане был?

– Не. Я с Донецка.

И что?

– Мы там с титушками буцкались, – охотно сообщил новенький, – знаешь, сколько у нас туи титушни? Ну да ничего – зайдем, все этим гадам припомним.

…

– Вот командир наш – тот на Майдане был.

– Он военный?

– Нет. Был когда-то. Доброволец. Он с Днепра.

И что он там делал? Стрелял по Майдану с крыши Украинского дома?

Славян ждал. Все-таки его отец был офицером спецслужбы, и хоть чему-то он научился. Просто подтолкни. И дай выговориться. Тем более сейчас, когда впереди, возможно, их ждет смерть…

– Он в «Айдаре» не столковался, вот сейчас у него свой отряд в ПС.

– А на Майдане он в какой сотне был?

Паренек пожал плечами:

– Не знаю.

Понятно, в какой…

– А остальные у вас тоже с Майдана?

– Нет. В основном наши, донецкие, днепровские пацаны. А ты с Киева?

– Да.

– На Майдане был?

– Да.

– А сотня?

– «Афганцам» помогал.

– Круто…

…

Разговор прервал заглянувший в комнату проводник[68].

– Музыкант, ты тут? Давай, бегом. Все. Выезжаем…

Улица Дачная.

Лесополоса

Быстро темнело…

В их распоряжении была «Газель», в ней был люк, она использовалась для стрельбы из миномета, но сейчас они израсходовали все мины и ждали пополнения припасов, его должны были забросить украинские агенты, действующие из Ростова[69]. Пополнения не было, и поэтому миномет закопали до поры, а примелькавшуюся машину использовали как разъездную…

Славян-Музыкант выбрался из медленно движущейся машины вторым и нырнул в лесополосу. У него были очки ночного видения «Юкон», купленные волонтерами, и необычный, кургузый автомат. Это был переделанный в буллпап «АКМ» с коротким самодельным двадцатиместным магазином и небольшим глушителем. Автомат был переделан с помощью сербского переделочного комплекта… Такие были популярны в Ираке: городские партизаны охотились с ними на американских солдат. Короткий можно под одеждой прятать, быстро вскидывается, разворотистый. А пулю со стальным сердечником, пущенную из «АКМ», боковушка бронежилета не держит… если она есть вообще. Многие солдаты в нарушение инструкций доставали все плиты, кроме фронтальной. А здесь и вообще у многих бронежилетов не было…

Задачей Музыканта было прикрытие командира. На его автомате был установлен пятидиапазонный лазер, и с ним и с очками он был королем ночи…

– Слава Украине.

– Героям слава…

Пароль – отзыв. Один на всех.

Контактером был офицер украинской военной разведки. Несмотря на то что еще в девяносто пятом генерал ГУР Кшетусский организовывал доставку в Чечню оружия и боевиков УНА-УНСО самолетами, сейчас радикалы и украинские спецслужбы не доверяли друг другу ни на грош. Причина была проста и понятна: Майдан. В отличие от УНА-УНСО и других структур девяностых, подментованных и подконтрольных, новые сложились, в основном, на Майдане. Раз сказавши «не верим», не верили по-прежнему. Тем более, все понимали: если бы не эта война, сейчас бы они стреляли не сепаров, а друг в друга…

Слава Украине… Героям слава…

– Груз не подошел.