Бессмысленность моих должностных обязанностей становилась особенно очевидной для меня именно в те периоды моей жизни, когда я переживала неудачи на любовном фронте. Брошенные девушки проявляют большую склонность к нигилизму.

Погруженная в свои мысли, я звонила провинившимся клиентам и вяло сулила, что мы подадим на них в суд и приведем к банкротству. Хотя я знала, что через сто лет все это не будет иметь никакого значения.

Прошло несколько тысячелетий, прежде чем рабочий день лениво подошел к концу. В пять часов Гас не пришел встречать меня.

Я тупо прождала его до половины седьмого — потому что не знала, что мне делать с собой, со своим временем, со своей жизнью. Все, на что я была способна, это ждать Гаса.

Но он так и не появился.

Естественно, он не появился. И пока я обдумывала свое следующее действие, смутная мысль, зловеще маячившая где-то на задворках моего мозга, выкристаллизовалась в осознанный страх.

Я не знала адреса Гаса.

Он не пришел ко мне, но, в отличие от Магомета, я не могла пойти к своей горе — к Гасу. И у меня по-прежнему не было номера его телефона.

Он никогда не приглашал меня к себе — все, что мы делали вместе, от секса до сидения у телевизора, мы делали у меня дома. Я и раньше чувствовала, что это неправильно, но каждый раз, когда я предлагала Гасу пойти к нему, он отказывался под самыми невероятными предлогами. Теперь меня коробило от того, с какой готовностью я проглатывала их.

Мне не следовало уступать. Я должна была быть настойчивее. Если бы я вела себя тверже, то не оказалась бы сейчас в такой ситуации. По крайней мере, я бы знала, где его искать.

Я не могла поверить собственной покорности. Неужели даже малейшее подозрение не закрадывалось в мою душу?

На самом деле у меня возникали подозрения. Но я изгоняла их, боясь нарушить безмятежную гладь своего счастья.

Я прощала Гасу многое, говоря в его оправдание всегда одно и то же: что он необычный и эксцентричный человек. И теперь мне оставалось только ругать себя за наивность.

Если бы я прочитала в журнале историю о девушке, которая встречалась с молодым человеком пять месяцев (почти пять месяцев, если считать те три недели в мае, когда он пропал) и которая за это время не сумела узнать, где этот молодой человек живет, то я сочла бы ее безмозглой тряпкой, заслуживающей того, чтобы ее бросили.

Невозможность связаться с Гасом причиняла мне невыносимые страдания. Особенно потому, что я сама была виновата в этом.

Миновало еще несколько нескончаемых, адских дней. Гас так и не появился, и я потеряла всякую надежду на то, что когда-нибудь увижу его.

Потому что я поняла одну страшную вещь — я знала, что он бросит меня. Все то время, что мы были вместе, я ждала этого.

Мое идиллическое лето обернулось обманом. Оглядываясь назад, я видела, что безмятежная, залитая солнцем гладь скрывала не самые спокойные воды.

Хоть Гас и вернулся после первого исчезновения, моя уверенность в нем и в его чувствах ко мне пропала навсегда. Я притворялась, что это не так, потому что так было приятнее. Но в действительности наши отношения с тех пор изменились. Те три недели показали, на чьей стороне сила, — Гас проявил ко мне полнейшее неуважение, а я смирилась с этим. Я дала ему право и в дальнейшем вести себя со мной как ему заблагорассудится.

С его стороны было весьма галантно не напоминать мне явным образом о том, в какой зависимости от него я находилась. Однако мы оба отлично помнили, что один раз он уже уходил от меня и может снова уйти в любой момент. И этот потенциальный уход был мощнейшим оружием Гаса.

Между нами велась невидимая война за власть. Он балансировал на грани допустимого, а я разыгрывала карту стоицизма. Сколько времени мне потребуется для того, чтобы рассердиться, когда он оставляет меня одну на вечеринке с незнакомыми людьми? Сколько денег он может «занять» у меня, прежде чем я откажу ему в очередной «ссуде»? Как далеко он успеет зайти, флиртуя с Меган, прежде чем с моего лица исчезнет натянутая улыбка?

Эта война сжигала все мои силы. Рядом с Гасом я всегда была настороже. Наготове. Каждый раз, когда он говорил, что позвонит или зайдет, мои нервы взвинчивались до предела и оставались в напряжении до тех пор, пока он не звонил или не заходил, как обещал.

Но все свои вопросы и подозрения я запихивала как можно глубже, прятала с глаз долой — я не могла допустить, чтобы они разрушили то, что я принимала за счастье. Я затыкала трещины бумагой, подавляла страхи и глотала оскорбления, потому что мне казалось, что наши с Гасом отношения стоят того.

И можно было подумать, что мои усилия и жертвы приносили плоды, так как — по крайней мере внешне — мы с Гасом были счастливы.

Теперь же, когда он ушел, я поняла, что каждый раз, когда мы были вместе, я думала, что этот раз — последний. И с жадностью человека, пытающегося получить за свои деньги максимальное количество товара, я втискивала в свою жизнь столько Гаса, сколько было возможно. Я запасала его впрок на то время, когда он — неминуемо — сбежит от меня.

В конце концов мне пришлось рассказать на работе, что мы с Гасом перестали встречаться. Последовавшая сцена чуть не разорвала мне сердце. Джед и Мередия пришли в смятение — совсем как дети, которым только что сказали, что Санта-Клауса не существует.

— Мы разонравились ему? — спрашивала Мередия тонким голоском, опустив голову, теребя гардину, которую использовала в качестве юбки.

— Ну конечно нет, — уверяла я ее.

— Это мы виноваты? — спрашивал Джед удрученно. — Мы чем-то обидели его?

— Что ты, вы ни в чем не виноваты, — горячо разубеждала его я. — Мы с Гасом больше не можем быть вместе, но…

Я остановилась на полуслове, осознав, что собираюсь обнять их обоих за плечи, усадить рядом с собой и утешить нежными разъяснениями: «Иногда взрослые люди перестают любить друг друга, и это очень грустно. Но это совсем не значит, что Гас больше не любит вас…».

Вовремя спохватившись, я воскликнула со слезами в голосе:

— Ради бога, прекратите вести себя, как дети, у которых разводятся родители! Это моя трагедия, а не ваша, — напомнила им я.

— Может, мы будем по-прежнему видеться с ним, — воспрял духом Джед. — Для этого Люси не нужна.

— Спасибо тебе, неблагодарная свинья, — сказала я.

Меган же была лаконичной и равнодушной.

— Без этого неудачника тебе будет только лучше, — отрезала она.

И она была права. Но благодарности к ней я почему-то не почувствовала.

Внезапность, с которой Гас исчез из моей жизни, привела меня в состояние шока. До самых последних дней ничто в его поведении не указывало на то, что его интерес ко мне ослабевает, — он вел себя так, будто был совершенно счастлив.