Бриджпорт, Коннектикут

После того как в соответствующих кругах отказались от планов двигать Финеаса Т. Барнума на президентские выборы, друг детей, объединив усилия с Джоном Гринглингом Нортом, создал передвижной цирк, который по праву стал именоваться величайшим шоу в мире.

После смерти своей жены Чарити Барнум женился вторично на двадцатидвухлетней шотландской девушке, готовой охать над каждым пигментным пятнышком на дородном теле супруга. Не переставая путать удачи с провалами, он пережил несколько пожаров, сделался обожаемой национальной иконой и мирно почил в своем бриджпортском доме. Парк, построенный им для зимовки цирка, естественным образом был выбран местом для памятника.

Мальчик-с-Пальчик проживал свою жизнь по соседству. Он оставил публичные выступления и наслаждался неспешным закатом. Генерал был рад тому, что его слава и репутация оказались выше ростом, чем он сам.

Нью-Йорк, Нью-Йорк

В свое последнее десятилетие прежде флегматичный Корнелиус Вандербильт полюбил озорство и даже проказы. Похоже, старческое слабоумие принесло ему больше радости, чем первый юношеский румянец.

Когда коммодор отбыл в мир иной, тысячи паровозов отдали ему дань гудками. Неподъемное состояние отправилось дальше маршем прогресса.

Кристофер Шолс, оставив попытки усовершенствовать литературное пианино, продал все права на пишущую машинку оружейной компании «Ремингтон армс» за 12 000 долларов. Машинка стала едва ли не самым популярным оружием этой фирмы.

Бингемтон, Нью-Йорк

Многочисленные затеи «Саймона Халла и сына» удавались отлично, пока вдруг все не покатилось вспять. На табачный урожай кубинских плантаций обрушился коварный грибок, и семейству пришлось взвалить на себя непомерные расходы.

Саймон, Бен и Лоретта вернулись в Бингемтон к своим скамьям. Атаки самокруток, пахитосок, травы, косяков и простых папирос мало что оставили от былого халловского громоподобия. Положение только ухудшилось, когда члены медицинского братства стали прописывать лекарственные версии сигар как смягчающее средство при неполадках с дыханием. И все же, сколь бы ни снижались продажи, прочный спрос на продукцию Халлов обеспечивал их средствами для, по крайней мере, достойной жизни. Главной опорой стал «Дядя Том».

Дочь Лоретты Симонетта, миниатюрная, но бойкая молодая особа, оказалась весьма способной к бизнесу. Это вселяло серьезную надежду на то, что будет продолжена заложенная Халлом традиция поставок качественного дыма по разумным ценам.

Сиракьюс, Нью-Йорк

Когда во время футбольного матча между командами университетов Сиракьюса и Колгейта женщины, требуя положить конец порочной практике половой сегрегации при распределении зрительских мест, устроили беспорядки на стадионе «Арчибальд», Барнаби Рак получил по голове столбом от ворот и потерял сознание. Позже он с удивлением узнал, что юная агитаторша, пришедшая в разгар битвы на футбольном поле к нему на помощь, не кто иная, как Ребекка Турк, дочь покойного Генри Турка и его жены Саманты, из Акли, Айова.

Прямо на больничной койке Рак написал прочувствованный репортаж о стадионном перевороте. Он апеллировал к американской вере в справедливость, возводил на пьедестал право совместного сидения и утверждал, что риск будет оправдан. (После некоторой отсрочки справедливость восторжествовала. Во второй половине двадцатого века обоим полам было позволено орать на стадионах бок о бок. Сообщений о неумеренных прелюбодеяниях в перерывах между таймами до сих пор не поступало.)

Несмотря на серьезную разницу в возрасте, Ребекка и Барнаби через некоторое время были счастливо женаты. Спортивные репортажи Рака расходились широко, притом что его же романы поносились как чересчур циничные.

Джордж Халл с Голиафом объехал Новую Англию, потом Средний Запад и Юг. Несмотря на геркулесовы рекламно-афишные усилия, опустошившие до самого дна карманы Джорджа, зрители встречали Голиафа в лучшем случае прохладно.

Пара распалась. Одни говорят, что Джордж Халл уехал в Колорадо, где сотворил нового исполина, устроив так, что его нашли в стволе шахты, и кое-что на нем заработал, но это были жалкие гроши.

Другие говорят, что он скручивает сигары.

Титан отправился на Запад, слегка взбаламутил фронтир, но печально провалил все связанные с ним финансовые надежды. Его продавали и перепродавали. Ходят слухи, что он добрался до Сан-Франциско, затем до Лос-Анджелеса, после чего его следы теряются.

Голиаф также переходил из рук в руки. Он появлялся, как не особенно интересная диковинка, на деревенских ярмарках, карнавалах и в торговых центрах. Пролежав много лет на складе, был куплен как игрушка миллионером, издателем модных журналов. Когда миллионеру надоел этот трофей, могущественный Голиаф окончательно обосновался в Сельскохозяйственном музее Куперстауна, штат Нью-Йорк, где Кардиффского исполина можно видеть и по сей день с восьми утра до пяти вечера. Музейный путеводитель утверждает, что этот экспонат должен особенно заинтересовать детей.

Все неплохо, я бы сказал.

Жизнь прекрасна. Я на своем месте. Соединен с планетой. Никто ничего не требует. Время не в счет. Смутные воспоминания о розовых мечтах и всякая другая мелочь. Я играю с теми давними видениями. Кажется, я сплю. Или нет?

Разнообразные репортажи о только что найденном Кардиффском исполине стали появляться в «Сиракьюс дейли джорнал» в октябре 1869 года. В книге эти реальные публикации широко процитированы либо пересказаны близко к тексту. Религиозная ода «Исполину Онондаги», подписанная Д. П. П. и также опубликованная в этой газете, перепечатана с небольшими изменениями. Некий поэт из Трои, Нью-Йорк, охарактеризованный как рифмоплет и скептик, опубликовал, подписавшись Майт И. Стрендж,[101]следующий ответ.

Сыне Кардифов, тя воспеваю,

Аще ли высочеством не наринаю,

Толико розлегшася ты предлинно,

Не вспою тыя хвалы безчинно.[102]

Другой анонимный рифмач, возмущенный непомерными ценами, которые приходилось терпеть туристам, явившимся в Кардифф посмотреть на Голиафа, сочинил «Посвящение скульптурному исполину, или К допотопному ископаемому»:

Когда ты здесь бродил (вот странно, право)

По Сиракьюсу много лет тому назад

И пик Соленый знать не знал столь громкой славы,

А в Кардифф к нам никто и носа не казал,

Неужтотак же дорого ценились и тогда

Хот-доги, булочки, хлеб, пиво и вода?

Прекрасные стихи «Песни-загадки» и «Гимна вишневому дереву» я узнал от фолк-певиц Сьюзен Рид и Барбары Уолцер много лет назад. Насколько я понимаю, это очень старые баллады, авторы которых чтимы, но неизвестны.