По дороге Алистер обратил внимание на желтые флажки на дверях некоторых домов и окон. Они означали, что лихорадка пошла на спад. Обычно летом такие флажки усеивали районы Феллсмарча, как поле диких цветов смерти или как грибы дрожалки оранжевой, которые иногда покрывали стволы мертвых деревьев.

В общем, и у лета была темная сторона. Некоторые говорили, что лихорадка появлялась из-за спертого воздуха. А Ива считала, что она распространяется из-за грязной воды.

В чем бы ни заключалась причина, недуг не покидал пределы Долины. Горцы никогда не сталкивались с подобной проблемой.

Когда Хан добрался до конюшни, то посмотрел наверх и заметил желтую тряпку, зажатую между рамой и подоконником.

Алистер ворвался в конюшню и побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Когда юноша распахнул дверь, в ноздри ударил смрад болезни.

Мари лежала на соломенном тюфяке возле очага. Несмотря на то, что в комнатке царила духота, сестра Хана тряслась под несколькими одеялами.

Мать сидела на полу напротив дочери, прислонившись спиной к стене.

Сали недоуменно уставилась на Хана, как будто решила, что ей это снится.

– С утра ей было лучше, – произнесла она обыденным тоном. – А сейчас у нее жар.

Мать показалась ему чересчур изможденной, чтобы хоть как-то отреагировать на внезапное появление сына после месячного отсутствия. Волосы выбились из косы, пряди свисали вдоль щек. Лиф платья был замусолен, испачкан. Сама Сали сильно исхудала и, похоже, совершенно выбилась из сил.

Хан рухнул на колени рядом с Мари. Дотронулся ладонью до горячего лба девочки.

– Давно она заболела?

Мать нахмурилась.

– Десятый день пошел.

Но Мари должно было стать лучше. Если она собиралась поправиться.

– Она может есть или пить?

Старейшина говорила, что высокая температура обезвоживает, поэтому нужно следить, чтобы больные много пили. Вдобавок из-за лихорадки случались расстройства кишечника.

Мать покачала головой.

– Когда такой жар, она уже ничего не хочет.

– Ты даешь ей кору ивы?

Хан обладал такими знаниями о целительстве, поскольку собирал растения для старейшины и других горцев.

– Я давала, – Сали потупилась. – Но она закончилась, – она посмотрела на сына, и в ее глазах затеплилась надежда. – У тебя есть деньги?

– Немного. А зачем?

– В Струнном переулке живет лекарь. По слухам, творит чудеса. Но это недешево стоит.

Хан отвел взгляд от сестры. Комната казалась совсем пустой. Ни корзин с чистыми простынями, ни еды – ничего.

Женщина дотронулась до руки сына.

– Ты бы отправил белье в дом, где недужат от лихорадки? – спросила она, прочитав мысли сына. – И я ж не могу оставлять Мари одну, чтобы собирать и разносить вещи.

Возле тюфяка стояло ведро с водой и ковш.

– Откуда вода? – спросил парень.

– Из колодца в конце улицы, – ответила мать. – Откуда я ее беру всегда.

Алистер поднял ведро, вылил его содержимое в горшок для готовки и поставил его на огонь.

– Пускай закипит. Когда остынет, ты сможешь в ней стирать.

– Я умею стирать, Хансон Алистер, – сердито ответила мать.

– Я принесу воды из другого колодца, – заявил он.

Хан спустился вниз, выскочил из конюшни и прошел вдоль кварталов по направлению к окраине города – к колодцу на площади Поттера.

Кроме того, он сделал покупки: потратил оставшиеся деньги на ячменный суп и кору ивы для Мари. Парню пришлось разбудить аптекаря: Алистер поведал ему о своих неприятностях и заплатил приличную сумму денег.

Когда юноша завершил все дела, уже близился рассвет. Девочка проглотила целебный отвар, запила его водой и похлебала супа, жалуясь на отсутствие аппетита. Вскоре самочувствие Мари улучшилось, и она уснула. Хан убеждал себя в том, что щеки сестренки порозовели не только от жара и улучшение ее состояния не было затишьем перед бурей.

Так или иначе, теперь неудач стало еще больше, чем раньше. Без сомнений, причиной послужил проклятый амулет. Следовало избавиться от него, пока никто не умер.

Но где взять деньги? Мать хочет позвать сюда лекаря, а ему ведь нужно заплатить. Да и просто жить ведь надо, да? Юноша не мог допустить, чтобы Сали и Мари влачили жалкое существование в то время, как он будет жить в относительном комфорте в Марисских Соснах либо где-то еще. Стража уже не разыскивала Кандальника, но существовал риск, что ожившего Алистера могли заметить в Феллсмарче.

Мать и сестра спали. Хан тихо спустился по лестнице, поздоровался с лошадьми, которых проигнорировал, когда вбегал в конюшню.

Юноша проскользнул в кузницу, которая располагалась во дворе, и поднял камень, прикрывавший тайник. Кожаный сверток по-прежнему лежал там, где Хан его оставил. Еще до того, как прикоснуться к проклинательской штуковине, парень ощутил тепло, исходившее от нее.

Алистер аккуратно развернул сверток и посмотрел на амулет со змеей и посохом. Он тотчас засиял невыносимо ярко, освещая весь двор, будто желая выдать вора. Хан поспешно завернул амулет и огляделся, дабы убедиться, что свидетелей не было.

Положив амулет в суму, парень повесил ее через плечо, нахлобучил шапку на лоб и отправился на ярмарку Южного моста. Когда он приблизился к мосту, то кивнул сонным «синим мундирам», миновал храм и караулку, размышляя о том, что думает Джемсон о своем бывшем ученике и кого теперь избивает МакГиллен.

Мясник только начал устанавливать навес: у него было несколько постоянных точек на ярмарке. Какой-то мужчина расставлял на брусчатке корзины со сморчками и грибами, напоминающими петушиные гребни. Хан молчал и никому не смотрел в глаза. К счастью, он родился на Тряпичном рынке и с большинством торговцев Южного моста знаком не был. И на данный момент это было просто замечательно.

Тац Макни являлся одним из самых состоятельных торговцев ярмарки. Он владел крупной лавкой, в которой были в изобилии представлены диковинные ткани, ароматные специи, необычные безделушки и драгоценные камни – как россыпью, так и на разнообразных украшениях. Почти никто из местных и ведать не ведал, что основную прибыль Тацу приносила подпольная торговля магическими изделиями. Многие из них оказались крадеными, а происхождение остальных находилось под вопросом. Конечно, Соглашение запрещало куплю и продажу оберегов и амулетов, но за достойное вознаграждение Тац мог найти все, что угодно, если покупатель был благоразумен.

Хан был осведомлен обо всем этом, поскольку раньше и сам кое-что сбывал Тацу. Тот не всегда предлагал выгодные сделки, но юноше нравилось иметь с ним дело: Макни всегда торговал в одном месте в отличие от других скупщиков, которые бродили по улицам. А еще мужчина понимал, что «тряпичники» всегда могли найти его, и поэтому не обманывал. Он водился с состоятельными людьми, готовыми выложить крупную сумму за редкий товар. И у Таца имелась еще одна лавка, расположенная недалеко от замка. Туда наведывалась аристократия, включая и чародеев.