Тогда Тони озарило.

— Значит, ты волшебник?

Ли выпрямился во весь рост. Его движение отдалось всплеском черт лица, вздымающихся на стене.

— Я не имею ничего общего с подобной мишурой! — ответил он.

— Но ты сказал…

— Не говорил.

Быстрый взгляд в зеркальце показал парню, что отражение Каулфилда имело такой же оскорбленный вид, как и Ли. Тони, которому за последние несколько часов пришлось как следует вжиться в роль волшебника, попытался не обидеться, хотя и не слишком усердно.

— Как хочешь. Моя промашечка.

— Твоя что?

— Забудь.

Левая рука Фостера ныла. Тяжелая лампа оттягивала пальцы. Наверно, это было полезно, но боль отвлекала. Он хотел продолжить наблюдение за тем, во что превратился Каулфилд, но, к сожалению, не мог перебросить лампу в другую руку. Вряд ли Тони смог бы манипулировать такой маленькой вещицей, как пудреница Мэйсона, одной левой ладонью.

— Но если ты не волшебник, тогда кто же?

— Мы — Арагот!

Фостер машинально стиснул зубы, чтобы в ответ на напыщенное провозглашение не сказать: «Чувак, ты выражаешься как музыкант второсортной группы, играющей альтернативный рок».

Но издевательский смешок вырвался у него прежде, чем он вспомнил, какие это может иметь последствия и кто от них пострадает.

Ли рухнул на колени, прямо в воду, скривился от боли и открыл рот в беззвучном крике.

— Извини! — Тони бросился вперед.

Скопление сил, заключенных в стене, рванулось к нему, и парень понял, что прикоснуться к тьме — очень плохая затея. Всего в одном шаге от колонны он круто остановился. Ли стоял на коленях и корчился. Лицо Каулфилда, отраженное в зеркальце, пропало во вздымающейся волнами тьме, не оставив ничего, кроме угрозы.

— Я же извинился, проклятье! Оставь его в покое!

— Не смей надо мной насмехаться!

«К счастью, если Каулфилду все еще нужен голос Ли, то ему придется смягчить наказание. Но не прекратить его. Дьявол, просто невероятно, сколько может выдержать человеческое тело, не потеряв голос».

— Я не насмехался! — В нарастающей панике Тони пытался сообразить, чем можно дотянуться до Ли, при этом не позволив себя поглотить. — Просто устал, вот и все!

Рядом с ним была лишь каменная колонна, а в ней — гвоздь, вбитый примерно на уровне его головы.

«Да!»

Тони извернулся, забросил проволочную ручку лампы на гвоздь, крутнулся обратно и призвал Ли левой рукой.

Нервные окончания завопили, когда он растопырил пальцы. Тони едва удержался от того, чтобы не заорать вместе с ними.

К счастью, расстояние было не очень большим. Пусть точного весового предела и не существовало, но чем тяжелее предмет, тем труднее с ним управляться. А Тони и так уже дошел до предела.

«К тому же Ли — не восьмилетняя девочка. Чем меньше времени уйдет на разгон перед столкновением, тем лучше».

Фостер рухнул в воду, давясь воплем, когда Ли врезался в ожог на его груди. Тони упал, но левой рукой обхватил и придержал актера.

Они были так близко, что Тони слышал, как сердце Николаса колотилось о ребра, чуял сладковато-металлический запах крови, капающей из его носа.

«Именно это чувствовал Генри? Он так же близко ощущал чужую жизнь, столь же отчаянно хотел ее защитить?»

Тони выронил зеркальце, но ухитрился удержать над водой обе головы, свою и Ли. Они были так интимно близко, а у него от холода онемело все тело. Однако в данных обстоятельствах это было даже на пользу.

Наконец Тони скрестил ноги, устроил Ли у себя на коленях и прорычал:

— Если ты убьешь его, то потеряешь свое преимущество! — Ли нехорошо напрягся. — Тогда я тебя уничтожу, — продолжал Тони. — Мне плевать, кого еще ты швырнешь против меня, используешь в качестве оружия. Пусть я погибну, лишь бы уничтожить зло. Я разнесу этот дом, кирпичик за кирпичиком, и сотру тебя с лица земли.

Николас содрогнулся. Потом темноволосая голова откинулась на плечо Тони, зеленые глаза сосредоточились на его лице.

— Ты не шутишь?

— Да.

Он действительно не шутил. В тот момент парень пожертвовал бы целым миром, лишь бы сохранить Ли, хотя разумная часть его сознания гадала, как же Николас тогда будет жить.

«Заткнись».

— Похоже, мы сможем договориться. — Последовало еще одно содрогание, и все следы боли исчезли с лица Ли. — Отпусти меня.

Продолжать удерживать его, кажется, не было больше смысла, хотя Тони не сразу смог убедить в этом свою руку. Может, она просто слишком болела и не хотела шевелиться?.. Кто знает?

Ли освободился, наклонился вперед, плеснул пригоршню воды себе в лицо и смыл красные струйки со рта и подбородка.

— Я бы лучше оставил кровь. — Фостер восстановил равновесие, когда Николас шевельнулся на его коленях. — Мало ли кто мочился в эту воду.

Мочевой пузырь парня подавал ему кое-какие идеи на сей счет.

«Неудивительно, что Ли, вернее, Каулфилд не обратил никакого внимания на мои слова. Он-то в точности знает, что намешано в этой воде, и ему на это плевать. В конце концов, ублюдок владеет не своим телом. Он одолжил его без разрешения».

Фостер подобрал ноги, когда актер поднялся. Каулфилд подвел тело Ли обратно к стене, а Тони пошарил на полу в поисках зеркальца.

— Ты так и собираешься там сидеть? — спросил монстр.

— Мне просто нужна минутка, чтобы перевести дыхание. — Пальцы парня нащупали металл и стекло.

— Ты слабеешь.

— У меня еще хватит сил, чтобы надрать тебе задницу, — пробормотал Тони, отполз обратно к колонне, ухватился за нее и поднялся на ноги. — Так какое соглашение у тебя на уме? Присоединиться к тебе и все такое прочее?..

— Все просто. Да, ты остаешься со мной. Я отпускаю твоих коллег и объект твоего неестественного вожделения.

— У него есть имя.

— И что? — («Ладно. Наверное, имя не так уж важно»). — Я присоединюсь к вам в этой стене?

«Целую вечность вздыматься там. Трудно устоять перед таким искушением».

— Когда ты сделаешься частью нас, я стану свободен.

— Ты это уже говорил. От чего свободен?

— От этого места. Я смогу отправиться туда, куда мы пожелаем, делать то, что захочу.

— В твои планы входят какие-либо противоестественные действия?