«Помощь дорогим гостям» могла много чего значить. Возможно, это вовсе не санитарный домик. Но если имеется в виду он, то его следует искать там, в 22-м районе, восточнее здания ООН. В послании Нижайшего нет даже намека на остров. Я ощущал себя неподготовленным альпинистом, который совершенно выдохся перед самой вершиной, но и для возвращения уже слишком ослаб. Я убеждал себя: ты справишься, ты сумеешь на пару часов обуздать свою хворь, твоя задача настолько значительна, что перед ней отступит ничтожный вирус.

На восточной стороне острова освещение главной дорожки кончалось уже через сотню метров. Но, не дойдя до асфальтового покрытия, я упал на решетку от гриля и поранил локоть. Шаря руками по мокрой траве, я собирал рассыпанные апельсины. Потом сел на ледяную железку и впился зубами в апельсин. Удивляюсь, как еще не заплакал. Нижайший ждет меня, а я, как мокрый куль, прилип к месту, может быть, совсем близко от него. Я прижал апельсиновую корку к стеклу фонарика. Вспыхнул слабый красноватый свет. Его как раз хватало, чтобы осветить землю прямо перед собой. И я как-то собрался с духом. Потом съел еще один апельсин и снова двинулся в путь. Снежинки на земле уже не таяли. Надо было торопиться, иначе за мной потянется след. Ботинки отяжелели от воды. Я слышал, как они чавкают при ходьбе, но уже не чувствовал ног. Как будто волок какие-то гири.

И все же я дошел до одного из домиков. Обе двери были заперты. Я не увидел ничего похожего на сообщение, если не считать слов «Мужчины» и «Дамы». Я уже настолько удалился от моста, а стало быть, и от здания ООН, что двигаться дальше на восток не имело смысла. От туалета шла дорожка к так называемому разгрузочному каналу, искусственному притоку Дуная. Уголок на этом берегу превращается летом в излюбленный пляж нудистов. Дорожка здесь широкая и покрыта асфальтом. Я пошел по ней в сторону Имперского моста. Вскоре я увидел какие-то чурки. Я чуть было не проскочил мимо них. Но что-то заставило меня оглянуться. Присмотревшись, я увидел, что они сложены в виде восьмерки. Я разметал их носком ботинка и выключил фонарик. В полной темноте у меня вдруг подкосились ноги. Началось сильное головокружение. Я стал опускаться, упираясь руками в землю, иначе бы просто грохнулся. Справа послышались чьи-то шаги.

– Кто здесь? – крикнул я.

– Стивен Хафф, Нижайший из братьев.

Эти тихие слова были произнесены с хорошо знакомым мне американским акцентом. Я сел на мокрый асфальт и начал плакать. Я выглядел как полный идиот, но ничего не мог с собой поделать.

– Оставайся на месте, – сказал Нижайший.

Я слышал приближавшиеся шаги. Он легонько толкнул меня ногой. Потом его волосы упали мне на лоб. Он обхватил мою голову своими большими ладонями, притянул к себе и стал целовать мокрое от слез лицо.

– Мне не хватало тебя, – сказал он.

А я не мог выдавить из себя ни слова. Он помог мне встать и повел куда-то, видимо зная дорогу и в темноте. Открылась и захлопнулась какая-то дверь. Мы оказались в теплом помещении. Он подвел меня к покрытой клеенкой лавке. Я мог присесть. Когда он зажег какой-то ночничок, я понял, что мы находимся в помещении санитарного пункта. Я сидел на носилках, под ними виднелись колесики передвижного штатива для капельницы, в руке я держал пакет с апельсинами.

– Это для тебя, – сказал я.

Он взял пакет, стянул с меня промокшую куртку и повесил ее над электрообогревателем, стоявшим в середине комнаты. Правый рукав моего свитера был пропитан кровью. Нижайший уложил меня и стал рассматривать рану на локте. Затем открыл металлический шкаф, набитый всякого рода перевязочным материалом, достал бинт и вату и аккуратно перевязал мне руку, после чего снял с меня ботинки и поставил их между ребрами электрообогревателя. Он вытер мне ступни марлей и начал массировать их. Раньше я представить себе не мог, что он способен на такую трогательную заботу о ком-то. Голова у меня пылала. Я отвернулся к стене, меня опять душили слезы. Со мной возился мой идеал, поистине небожитель. Он гладил меня и кормил апельсиновыми дольками.

К сожалению, в домике не нашлось никаких медикаментов. Но приступ лихорадки прошел, и мы могли поговорить. Я узнал, что Нижайший приехал из Штатов, он жил в поселке у канадской границы. Это было поселение приверженцев Иисусовой церкви христианских арийских наций. Профессор когда-то поддерживал с ними связь через интернет.

– Они молятся и начетничают, – рассказывал Нижайший, – не имея ни малейшего представления о том, как надо делать дело. У них есть деньги, но нет духовной опоры. Отметелят какого-нибудь негра – и довольны. А пастор Батлер даже не слышал об Иоахиме Флорском.

– Теперь ты живешь здесь?

– Нет, этот домик я использую только для встреч. Ляйтнер оставил мне ключ. Но телефона нет. Я не выхожу в сеть. Кроме того, торчать здесь весь день опасно. Иногда тут шныряет патруль.

Потом он взял меня за руки и во всех деталях изложил план Армагеддона. И хотя я пытался внимательно его слушать, сосредоточиться мне было трудно. Я просто любовался этим изумительным человеком, который точно знает, чего хочет. Его глаза ласкали меня и улыбались мне. Они яснее всяких слов говорили мне о моей миссии. Господи, думал я, как я мог жить без этого человека?

После этой встречи, первой после праздника солнцеворота, я еще неделю пролежал в постели. Позднее мы вновь увиделись с Нижайшим в санитарном домике. Ему вновь пришлось знакомить меня с планом. А вообще мы встречались каждый месяц. Пузырь, Бригадир, Панда и Жердь виделись с Нижайшим раз в два месяца. Обсуждение каких-то текущих дел происходило, как правило, при отсутствии Нижайшего. В основном это были короткие встречи, которые мы по-прежнему называли причастиями. Почти всегда речь шла только о предстоящей операции.

Пузырь с Бригадиром, как обычно в зимнее время, были безработными. Весной они вновь устраивались на стройку. Но на этот раз вышло иначе. Фирма теперь вела работы на Востоке, там дешевле рабочая сила. Меня хотели послать на одну стройку в Лейпциге. Я отказался. Я мог себе это позволить, так как чертежникам, особенно освоившим свое дело, не так просто найти замену. В наказание мне подкинули работенку в главном офисе, я сидел в огромном помещении, дверь в дверь с шефом фирмы, и занимался чертежами навесов для автобана вдоль набережной Дуная.

Вы думаете, мы отошли от нашего плана? Ни в коей мере. Мы сосредоточились на тщательной разработке всех его деталей. Бригадир и Пузырь были свободны. Большинство подготовительных мероприятий легло на их плечи. Они охотно работали вместе. Я, насколько позволяли обстоятельства, был на подхвате. И хотя за нами вроде бы не следили, ничего нельзя было исключать. Мы не имели права на риск. Летом, когда пособие по безработице уже не выплачивалось и Бригадир с Пузырем могли рассчитывать только на общественные работы, они еще не были готовы к Армагеддону. Первую машину они украли за два месяца до запланированного срока. Тогда, это было уже осенью, Нижайший на несколько дней отлучился, поскольку у него вновь истек срок пребывания. Я предлагал утопить машину в том же пруду, куда должен был спустить после акции предназначенный для бегства автомобиль с пустыми баллонами. Таким образом можно было проверить, насколько надежно выбранное мною место. Мне то и дело приходилось остужать пыл моих товарищей. Вернувшись, Нижайший сказал, что был в арендованном нами доме на Мальорке. Дом следовало сохранить. Нижайший сообщил, что на этот раз бал в Опере будет транслироваться по ЕТВ и задуман как грандиозное шоу.