И если Тура раздражало стремление Лив к самостоятельности, то ей не нравилась его неугомонность, подмеченная Арнольдом Якоби и ставшая основной чертой его характера. Она по-прежнему восхищалась его энергией и силой воли. Но если раньше она позволяла ему тратить все силы на себя самого, то сейчас считала, что пора подумать и о других. Он не видел детей со времени «Малой Норвегии», но в Лиллехаммере он тоже почти не общался с ними — разве что во время вечерней молитвы или по воскресеньям, когда отдыхал от работы.

Как только на березках в Рустахогде появилась первая листва, Тур сунул готовую рукопись в чемодан и попрощался с Алисон, Лив и сыновьями. Через десять месяцев после воссоединения, в мае 1946 года, нетерпение погнало его за порог дома. По словам Лив, Тур воспринял войну как «личное оскорбление, как задержку в работе», не говоря уже о том, что он называл ее абсолютной глупостью. Потерянное время надо было восполнить, и единственную возможность для этого он видел в том, чтобы вернуться в США и начать с того места, где остановился. Он считал, что годы, проведенные в военной форме, пропали зря.

Назад, к природе. После шести лет в США и Канаде было приятно вернуться домой в Рустахогде под Лиллехаммером

Однако попасть в США оказалось не так-то просто. Американские иммиграционные власти ввели правило, согласно которому от иностранцев, приезжающих в страну, требовалась справка о том, что они добропорядочные граждане. Когда Тур связался с генерал-инспектором войск связи, выяснилось, что получение справки требует времени. Тем не менее лейтенант Кнут Хаугланд и его начальник Рольф Палмстрём приложили старания, чтобы справка была готова в срок. В «должностной характеристике», датированной 9 мая 1946 года, указывалось, что все отзывы о Туре Хейердале «отличные». В свидетельстве о военной службе генерал-инспектор особо подчеркнул его административные и организаторские способности. Ни в одном из документов не упоминалось об осуждении на шестьдесят дней условного тюремного заключения за отказ выполнить приказ.

Туру не составило труда упросить Томаса Ульсена предоставить место на одном из теплоходов компании. Ульсен по-прежнему восторгался его работой. Во время совместного горного похода осенью 1945 года они много говорили о теории Хейердала. Тур даже завел разговор о возможной экспедиции на плоту. Возможно, он надеялся на то, что судовладелец пообещает ему поддержку. Однако ничего конкретного из этой беседы не вышло. Тур заметил, однако, что мысль об экспедиции на плоту вызвала у Ульсена интерес.

Тур отправился в Соединенные Штаты на теплоходе «Лауриц Свенсон» — том самом, на котором Лив и дети прибыли в Норвегию. По дороге курс судна был изменен, и оно направилось в город Сантьяго-де-Куба, находящийся в юго-восточной части острова Куба. По пути Тур так «загорел, что, — как написал он Хаугланду, — когда выполз на берег на Кубе, был похож на объевшегося индейца».

На Кубе судно оказалось неожиданно, и у Тура не было визы. Поэтому он очень волновался, разрешат ли ему сойти на берег. Однако судовладельческая компания связалась со своим агентом в Гаване, и когда Тур спускался по трапу, его приветствовали как «барона». Кубинские власти, которые вообще-то очень ревностно относились ко всяческим штампам, даже не заглянули в его паспорт; более того — Хейердала заверили, что он может оставаться на Кубе сколько пожелает. Тур даже получил в свое распоряжение машину с водителем, и «блюстители закона» сопровождали его по ресторанам и ночным клубам.

Такой же прием ожидал его в Гаване, куда он попал, проехав за сутки на поезде через весь остров. Там его встретил агент компании, по совместительству — норвежский консул, который, оказывается, был на Кубе известным человеком. Тура разместили в «Национале», самом роскошном отеле Гаваны. Гостиницу построили в 1930-е годы, здесь останавливалась международная знать.

Однако сразу за стенами гостиницы путешественника подстерегал контраст — страшная бедность и нищета. Во время своих путешествий Тур повидал много нищеты, но такого как в Гаване, он не видел нигде. Нищета прокралась даже в вестибюль отеля в виде толпы мальчишек-рассыльных, заманивающих клиентов фотографиями красивых женщин и предлагавших друг дружку на продажу. А тем, кому это предложение казалось недостаточно соблазнительным, они обещали раздобыть девочек семи-восьми лет. Тур Хейердал не смог забыть эти гаванские сцены, и, видимо, поэтому много лет спустя принял приглашение Фиделя Кастро. Он «надеялся увидеть другую Кубу». И увидел.

Перед отъездом агент дал ему рекомендательное письмо в отель класса люкс, расположенный в Майами. Пробыв там некоторое время, Тур сел на поезд, идущий в Нью-Йорк, и 15 июня прибыл на Пенсильванский вокзал. На перроне его встречал капитан Вильхельм Эйтрем с женой Амбьёрг. Эйтрем когда-то плавал на судах Фреда Ульсена, а сейчас работал в офисе судовладельческой компании Ульсенов в Нью-Йорке.

Первое время Тур жил у четы Эйтрем в Бруклине. Каждое утро Эйтрем подвозил его на машине до Манхэттена. Хейердал выходил на углу 42-й улицы и 5-й авеню и исчезал в великолепном здании Нью-Йоркской публичной библиотеки. Библиотека содержала богатейшие собрания книг по всем гуманитарным наукам, и в течение душного лета Тур изучил всю имеющуюся литературу о царстве инков и плотах из бальзового дерева.

Пробыв в Нью-Йорке некоторое время, он разослал нескольким ученым свою рукопись под названием «Полинезия и Америка. Исследование доисторических связей». Спустя несколько месяцев, не получив ни от одного из них ответа и сгорая от нетерпения, он пишет Кнуту Хаугланду: «Я начал нападение на самую тяжелую материю в мире — на старых бородатых профессоров. По-видимому, это гораздо более трудная задача, чем я предполагал, отчасти потому, что лето было настолько жарким, что те немногие, кто не уехал из города, лежали в ванных и пили виски с содовой, и расшевелить их оказалось невозможно».

Ему удалось все же привлечь на свою сторону «несколько отдельных специалистов», как он выразился, «но ни одного из старых, запылившихся авторитетов, которые просто взбесятся, если будет признано, что я прав».

В конце письма Тур выражает надежду на то, что Кнут уехал в отпуск и не корпит над бумагами в Осло. «А если еще нет, то представь, как я брожу по Нью-Йорку, может быть, это тебя утешит. О если бы я сидел на своем легком плоту».

Полковник Рольф Палмстрём иногда посылал своего адъютанта Кнута Хаугланда с заданиями в Йорстадмуен, находящийся недалеко от Лиллехаммера. В таких случаях Хаугланд всегда заезжал в Рустахогде, чтобы навестить Тура и Лив. Когда приходили гости, разговор часто заходил о работе Тура, и Хаугланд слушал так же внимательно, как когда-то во время их первого разговора у стога сена. И когда Тур начинал говорить о том, что ему, видимо, придется построить плот, Кнут обратил внимание на то, что Лив не выражает энтузиазма по этому поводу. Ее куда больше беспокоило то, что у ее супруга не было постоянной работы.