Но как же тогда он сфотографировал это бледное пятнышко, которое он называет летящей девушкой. Ха-ха! Летящей Марго!!!

В том сне Марго видела, как удалялась от нее Земля. Но как в это поверить? Скорее бы Марго поверила, что полицейский каким-то образом увидел то, что ей снилось, потому что она не умеет летать. Летать — невозможно.

Или умеет? Может быть какая-то бестелесная, электрическая часть Марго может отделяться от ее тела во сне и летать, и бродить, и быть видимой другим людям? Когда эти люди в каком-то особом состоянии.

А может быть…

А может быть она сама — робот?

Марго остекленела от этой идеи. Так с кем же ей бороться, если она сама — робот? С роботом в себе? Тьфу! Какая-то чеховщина!

Решительно откинув кисти и холсты, Марго решила проконсультироваться у знающего человека. У ювелира. Старик, видно, знал толк в разный таинственных вещах, раз не поленился догнать Марго и вручить ей шпажку с серебрянной полосой.

Солнце слепило Марго глаза. Она шла прямо на восток по Орденер, потом по Рикэт, по Рикэт до мостика через бассейн де ля Виллет (возле небольшого клерикального сооружения) и дальше, пытаясь найти ювелирный салон. Но ювелирный салон ни в какую не хотел находиться. Это взбесило Кошу. Она же точно знала, что салончик находится на улице Кримэ. Она даже нашла в кармане замусоленную бумажку с адресом. Нашла и специальные приметы, но салончика — не было. Исполненная упрямства, Коша-Марго проследовала по улице Кримэ до конца и обратно. Потом еще раз. И еще! Так она ходила целый день, но так и не обнаружила ничего похожего на ювелирный салон, в котором ремонтировала кольцо для Аурелии.

И теперь, разочарованная и вымотанная, Марго поплелась назад. Солнце опять слепило глаза — теперь уже на Западе. Прогретый за день асфальт выцвел, и было похоже на Россию, на летний питерский вечер. В это время они с Мусей в Питере, бывало, выбирались из дому на поиски удачи. И вслушивались в таинственный голос города, пытаясь почувствовать за километры верное направление. Иногда получалось. Иногда походы превращались в бесконечные круги, будто Питер насмехался над ними, дразня цифрами, именами, номерами трамваев. Бессмысленными лабиринтами улиц. Иногда Коше казалось, что город специально выстроен в такой лабиринт, попадая в который, человек либо сходит с ума, либо закрывает порты, чтобы не видеть этой свистопляски духов, призраков, безумных архитектурных форм, навязчивого шепота Невы. Кажется есть способ вылечить наркомана: надо дать ему двинуться и вести его по все уменьшающимся помещениям, и в конце концов его так придавит, что он двигаться бельше никогда не захочет. А можно его просто вести по винтовой лестнице в Исакии и не дать выбраться на крышу. На Васильевском есть «Институт Снов». И где бы ему еще быть, если Питер — город, который снится. В Питере так отчетливо понимаешь, что ты — часть этого огромного прибора, который устроен с некой тайной целью. Нечеловеческой.

И Париж сегодя был похож на Питер. Только его язык был немного другим. Марго пыталась почувствовать, она шла и шевелила губами, стараясь уловить ритм и форму, которые слышались ей в пространстве города.

А что, если геометрия города — его стены, башни, прямота и ширина улиц каким-то образом воздействуют на живущих в нем людей? Не только создавая настроение своей красотой или неприглядностью {это очевидно), но и генерировать какие-то частоты, которые воздействуют на мыслительные процессы. Скажем так, в мозгу возникают определенные очаги возбуждения, соответствующие различным состояниям, эмоциям и побуждениям. Плюс, естественно, сама ритмическая организация этих форм вызывает в мозгу ответные частоты. Если музыка может заставить сердце стучать чаще, то и количество, острота и наклоность углов квартала может реально воздействовать на психику. И превратить милашку в убийцу, и наоборот убийцу в ангела…

Прибыв к дому, Коша увидела около подъезда неотложку и машину фараонов. Санитары вынесли носилки с черным целофановым пакетом и, закатив его внутрь машины, собрались уезжать. Марго осторожно вошла во двор. Думая запоздало о том, что не надо было этого делать, а надо было погулять еще, пока они не уехали бы совсем. Но теперь разворачиваться было глупо, и Марго медленно приближалась к Лео, который стоял, покачиваясь с носка на пятку, возле синей скамейки. Лицо его было заклеено куском пластыря.

— Привет! — вяло махнул он рукой.

— Что случилось? — спросила Марго.

— Да вот. Арфистка, — вздохнул Лео растерянно. — Ее, кажется, убили сегодня ночью. Ты ничего не слышала? Нашли с перерезанным горлом… никаких следов взлома, и вообще никаких следов. Кому могла помешать старуха? И… у нее-то и не было ничего, кроме арфы, — Лео недоуменно развел руками. — Все, что она зарабатывала, уходило на оплату аренды и питание. Возможно, что у нее куплено место на каком-нибудь кладбище. И все. Ни детей, ни подруг, насколько я знаю. Наверняка это сделали эмигранты. Недавно тут прохаживался подозрительный черномазый. Они могут грохнуть за пару франков. Для них это дикие деньги.

— Лео! Что ты городишь? — возразила Марго. — Ты же сам сказал, что дверь была закрыта! Неужели ты думаешь, что мадам Гасьон могла пригласить к себе черномазых?

— Да. Глупо, — вздохнул Лео.

Между тем полицейские все еще возились в квартире на первом этаже. Один из них ходил по периметру вокруг розового дома, и Марго показалось, что старое здание ухмыляется. Не было бы удивительно, если бы этот дом вдруг взял и повернулся бы, или подвинулся на несколько метров, чтобы лучше видеть солнышко.

Марго усмехнулась. Нет, нет! Конечно, это только фантазия.

Когда флик направился к лавке, Марго запоздало подумала, что ей-то лучше всего было бы отсутствовать в этот момент, но теперь поздно. Не бежать же на глазах у полицейского?

Бонни и Пупетта залаяли и заняли боевую стойку.

Марго закрыла глаза и взмолилась, чтобы полицмен передумал, а когда открыла, увидела, что из подъезда выносят сломанную арфу. Двое фликов осторожно несли инструмент к задним дверцам полицейской скотовозки.

— Луи! — крикнул один из парней. — Помоги нам! Открой салон.

— Сейчас! — крикнул Луи и побежал к машине.

Загрузив арфу, флики уселись в машину. Машина с урчанием выехала на улицу, один из полицейских выскочил, чтобы закрыть ворота, запрыгнул в скотвозку опять. Машина уехала, и перед розовым четырехэтажным домом воцарилась тишина.

Коша поморщилась, представив, как острый обрывок струны вонзился в старческую дряблую шею мадам Гасион, проткнул артерию и выдрал из нее кусок плоти. Как тугая струя фонтаном брызнула на станину арфы, как Мадам Гасион схватилась руками за горло…

Марго подняла руку и потерла шею.

— Да. Неприятно, — сказал Лео и побледнел.

— Ты тоже подумал, что это арфа убила мадам Гасион? — взглянула Марго на Лео. — Неужели старуха была права, когда говорила, что арфа убьет ее, черт побери? Надо было мне брать у нее уроки. Может быть, все произошло бы иначе.