Когда все смогли добраться благополучно до деревни, не желая разделяться и далеко уходить от машины, Генрих увидел гулящего человека и попросил его собрать местных. Молодой парень, на пару лет младше Генриха, не хотел что-либо делать, но почувствовав на себе тяжёлый взгляд со стороны военного, испугался и отправился по домам. Парень стучался в двери и просил всех срочно собраться. Генрих осознавал, что теперь его взгляд внушал страх в людей, ещё сильнее чем раньше. В голове появлялась мысль, что ребенка легче запугать, ибо он не полностью осознает всё происходящее. Через несколько минут люди начали выходить на улицу, и, Генрих осторожно созывал их к себе, пытаясь не казаться грубым и резким. Нехотя, люди подходили к машине, больше ведомые страхом, нежели благодаря своему послушанию или любопытству.

— Эльвира, будь так добра, — сказал Генрих, вылезая из машины и придерживая дверь для своей помощницы. Он смотрел в толпу и готовился к любым последствиям, будь то подготовка к выстрелу или резкому переходу на стремительный бег.

Девушка вылезла вслед за юношей из машины и начала всматриваться, пытаясь найти уже знакомое лицо. Приходилось ходить из стороны в сторону, смотря на тех людей кто прятался за спинами впередистоящих. Так продолжалось несколько минут, никто из местных жителей не понимал, что происходит, но они боялись отойти, ведь каждого из них сверлил своим взглядом суровый офицер. Хоть вся деревня уже была в курсе того, что в прошлый раз солдаты приехали с вполне мирными целями, сейчас вся атмосфера, и настроение самой встречи, выглядела иначе. Солдаты, что остались в машине выглядели более спокойными, но иногда можно было уловить в их взглядах блеск злости и нервозности.

Эльвира неожиданно приблизилась к Генриху и шепнула ему на ухо: «он».

После этого слова девушка бегло описала найденного шпиона, чтобы Генрих сам мог его найти. Офицер оглядел толпу и увидел удивляющегося старичка. Того самого, что давно возился с колодцем.

Приметив все эти действия, мужчина медленно начал пятиться назад.

— Стоять! — почти рявкнул Генрих, и, тот остановился на месте. На лице пожилого человека не было страха или удивления, он, как в первый раз, демонстрировал раздражительность и недружелюбие.

— Выйди из толпы, — добавил Генрих, указав пальцем на место рядом с собой.

После этих слов несколько людей начали выступать вперёд и закрывать своими телами соседа, не давая тому ступить и шагу. На это солдаты Генриха среагировали достаточно быстро: они выскочили из машины и отогнали всех, оставив только одного старика и офицера.

Эльвира стояла в ступоре, не понимая, что происходит; солдаты, не выполняя приказов своего командира, догадываясь об их цели, и сами начали действовать, контролируя всю ситуацию. Перед глазами они видели гибель Годрика, когда сами стояли и ничего не делали, теперь же они были готовы на всё. Жители были напуганы и хотели, как можно быстрее покинуть столь страшное представление, теперь никто из них не пытался помочь своему соседу. Эльвира не смогла вмешаться в происходящее, — её сразу остановил командующий и приказал ничего не делать. Мужчина остановился рядом с офицером, и, тот достал из кобуры пистолет.

— Без глупостей, — предупредил Генрих.

Генрих стоял перед своей жертвой, наставив на неё пистолет. Жители деревни в ужасе сжались в одну большую кучу, прижимаясь друг к другу. Франц и Руди, что теперь следили за толпой, с легкой нервозностью предвкушали дальнейшее развитие событий, надеясь на благоразумный исход с обеих сторон.

— Генрих… что ты делаешь? — прозвучал испуганный голос Эльвиры. Эта реакция слегка смутила юношу, ему казалось, что доктор всё заранее поняла и предвидела. По каким-то причинам она была слишком наивна для военного времени. Она по-прежнему была для Генриха загадкой.

— Ты проник в мой дом; устроил охоту на моих людей и стал угрозой для моей семьи. Ты мешал с самого начала, а сейчас у тебя есть шанс всё искупить, и, рассказать мне весь свой чёртов план — сознаться в своих злодеяниях. — Генрих держал пистолет перед собой, будучи готовым выстрелить в любую секунду.

— Я ничего не знаю, вы ошиблись… — сказал он через стиснутые зубы.

— Я тебе верю, — ответил ему Генрих, пытаясь улыбнуться, чем сильнее напугал свою жертву, — но не мой пистолет.

Офицер театрально направил своё оружие на толпу людей, которая, заметив это, начала копошиться, пытаясь прятаться за спины своих друзей и членов семьи. Они все осознавали мотивы и возможности вооруженного человека. С их стороны начали раздаваться звуки плача и тихих молитв.

— Я знаю многое: подполье под заброшенным домом, где горела свеча; разбитый тягач; дно высохшего колодца; террор барона… а также, причину смерти вашего друга. Я убил его, втоптал своими ботинками его голову прямо в землю. — Генрих смотрел сурово, вглядываясь сквозь мутные глаза находящегося перед ним человека, надеясь невидимыми руками дёргать за нужные ниточки. Не всё, что он ему сказал, было правдой, Генрих ничего не знал о высохшем колодце, просто предположил.

— Ты… паскуда…

Проигнорировав слова человека, офицер начал всматриваться в толпу, медленно ведя пистолетом по воздуху, демонстративно выбирая мишень. Копошащаяся куча людей теперь походила на полчище насекомых, что обхватили большой толпой свою жертву; как бы Генрих не хотел, он не чувствовал к ним никакого сострадания, будто делал обычное для себя дело.

— Ребёнок, мать, какую ещё цену вы готовы заплатить, чтобы ваш дерзкий план работал дальше? Все эти жертвы, которых не должно было быть. Может, стоит избавиться от всех?! — говорил Генрих, считая секунды до того, как нажмёт на спусковой крючок.

Послышался быстрый звук шагов, Генрих обернулся посмотреть на источник, и, сразу на лице ощутил крепкую пощёчину. Несмотря на то, что по загадочным для него самого причинам, его чувства в последнее время начали притупляться, — почти исчезая в никуда, — он смог легко и болезненно ощутить всю силу того удара. Эта пощёчина напомнила о событиях полгода назад, когда он покидал свой дом, отправлялся на великую миссию по освобождению отца из плена. Такой же сильный, быстрый и обжигающий удар.

— Генрих, прекрати! не трогай беззащитных людей! — крикнула на офицера Эльвира.

Юноша был в ступоре, он испытывал сильное чувство дежавю и маленькие нотки страха и жалости. Мысли о потери всей семьи ещё сильнее нарастали в нем, на секунду он даже увидел в лице девушки свою мать. Он проклинал про себя этот удар. Только после того, как офицер смог унять дрожь в своих руках и проглотить скопившийся ком, ему удалось заговорить.

— Госпожа доктор, прошу вас не вмешиваться в военные дела. Вы