вполне. Гладиаторов ценили, любили, изображали на вазах и даже на стенах домов... а уж таких гладиаторов!

Но Ангел не находился, и Динч нервничала.

Допустим, с ним что-то случилось... его ранили, он где-то отлеживается, он умирает, он мечется в горячке... а она даже помочь никак не сможет!

Вообще никак!

Вот ведь где ужас!

Почему ужас, почему ее трогает судьба гладиатора, почему она переживает? Динч не хотела себе отвечать и на половину этих вопросов.

Ни к чему.

Если признаваться самой себе, она прекрасно могла и уехать одна, и договориться с кем-то... выкупиться у Бемы-фрайя... или не выкупиться, а просто сбежать.

Динч и это могла.

Она была некрасива, но ума ее это не лишало, даже наоборот. Она много чего видела, слышала, запоминала, она преотлично могла справиться и без Лоренцо.

Да, ей пришлось бы сложнее.

Да, она бы дольше возилась. Но - могла.

А почему она решилась заговорить с Ангелом, то есть с даном Феретти? Да потому, что мужчина показался ей умным, серьезным, потому что... Динч не хотела признаваться даже самой себе, но она ведь женщина!

Она самая обыкновенная женщина, и ничто женское ей не чуждо!

Пусть слуги-мужчины смеются за ее спиной, называя ее страшилкой и 'стерлядью', пусть на нее никто не обращает внимания - зачем, если есть множество хорошеньких, молоденьких, кокетливых, пусть служанки хихикают в кулачок, называя ее 'наша рыбина' и намекая на ее холодную кровь.

Пусть!

Динч, то есть ньора Дженнара Маньяни, и так все отлично знала! И в себе не сомневалась! Она достойна лучшего! Спутаться с грязным стражником или другим рабом? Признать, что она такая же, как и все?!

Да вы что - издеваетесь?! Это она-то!?

Она!?

Никогда она себя так не уронит! И с надеждой на свободу тоже прощаться не будет. Вот, эти дурехи с кухни... ну что с них взять? Сегодня глазки строят, завтра с мужиками обжимаются, послезавтра с пузом. И все. Прощай, свобода. Куда ж ты побежишь-то, дуреха, с ребенком, да еще если у того отец есть...

Тоже, свои сложности.

Если рабыня рожает ребенка от свободного человека, тот его может признать и забрать, выплатив определенную, хотя и небольшую сумму хозяйке. Может и рабыню выкупить. Только вот случалось такое раза два за все время, пока Динч жила в Ваффе.

Два. Раза.

А рожали-то бабы намного чаще...

Потом же... потом эти дети тоже становились рабами. Их можно было продать, отдать, подарить, можно вообще взять и выкинуть в мусорную кучу, если хозяйке приспичит! Ладно, Бема-фрайя так не делала, но это же не из-за доброты, просто раб - ценное имущество, и если оно размножается самостоятельно... это хорошо! Пусть плодятся! Ей прибыток будет.

Заботиться о детях рабов тоже особенно не заботились.

А зачем?

Выживут? Хорошо! Нет? Ну и так тоже неплохо, подумаешь, проблема...

И что, вот такое - для себя? Для своего ребенка?

Перебьетесь! Всей Ваффой!

Так что Динч заговорила с Ангелом не просто так. Ей хотелось и отплатить Беме-фрайя, уведя у нее любовника, и доказать всем, что она чего-то да стОит... пусть даже никто в доме об этом не узнает - неважно!

Для триумфа не надо орать о нем на площади. Вот совершенно ни к чему! Достаточно того, что она будет обо всем знать. А другим?

А зачем это кому-то еще?

Успех, равно как и счастье, любят тишину. Кричи о себе меньше - будешь целее. Это Динч отлично знала еще от отца. Молчи, дурак, умнее будешь. Молчи, умный, не промахнешься...

Ну и конечно, были прочие соображения. Арайя - мужское государство. При необходимости, Динч могла загримироваться под мужчину, хотя и молодого, но зачем? Проще изображать семейную пару. Так, к примеру... а там - кто знает?

Да, и такие планы у нее тоже были. Динч планировала наперед.

Она возвращается домой. А дальше - что?!

Вот куда она пойдет после рабства, кому она будет нужна? Она-то знает ответ. В монастырь.

В лучшем случае. Если семья ей приданое для монастыря даст. А если нет... на панель и в канаву. Ладно, не все так страшно, ремесло у нее в руках есть, прокормится, но зачем же такие трудности себе создавать? Лучше она попробует нечто другое...

Определенный опыт у Динч есть, а мальчик юный, практически неопытный, судя по рассказам Бемы-фрайя... ну и почему не приехать в Эрвлин уже эданной Феретти? Почему - нет?

И все это может рассыпаться, словно карточный домик в руках неумелого шулера. Просто потому, что кто-то... кого-то, чего-то...

Просто потому, что с ее ставкой случилось - что!?

Неизвестность убивала. Бесила, раздражала, а тут еще маслА закончились, в лавку надо...

Вот и еще один признак рабства. Свободные женщины в Ваффе закрывали лица. Впрочем, как и рабыни, которые делили ложе с хозяином. Тот мог приказать, чтобы на его женщину не пялились, кому не лень. А вот такие, как она...

Открытое лицо?

Рабыня. И никому за нее ничего не будет. Если, конечно, ее не убьют и не попортят слишком сильно, да и тогда - договорятся с хозяйкой.

Обычно женщина держала себя в руках, но всякому ж терпению есть предел, на мальчишку, который протянул руку, прося монетку, Динч вообще рыкнула, как тот лев.

Мальчишка не отскочил, а наоборот, сделал шаг поближе.

- Фрайя, а я вам могу корзину отнести! Или чего помочь...

И на его ладони сверкнула золотом прядь волос, которые Динч мгновенно узнала.

Конечно, Лоренцо Феретти!

Секунда на принятие решения. А потом...

- Ладно. Неси корзину, да не вздумай удрать! Моя хозяйка потом тебя из-под земли достанет и запороть прикажет!

- Не надо, фрайя! Я не воровать, я честно заработать хочу! - заныл Салих.

- Хм... все равно. Иди рядом со мной, чтобы я тебя видела. А то сейчас дашь деру... ищи тебя потом...

- Хорошо, фрайя.

Динч решительно направилась к лавке с маслами, а по дороге принялась расспрашивать мальчишку. Картина обыкновенная, идут двое, мальчик несет корзину.... Все в порядке, это обыденность.

- Ты кто?

- Сын ланисты, - Салиха предупредили об этом вопросе.

Динч кивнула.

О том, что Ангел дрался не только за свою, но и за его свободу, она знала. Хотя и зря... мог бы и собой ограничиться. Ну и ей...

Ладно, всего не предугадаешь, и так неплохо сложилось. Выиграл же?

Вот. Остальное уже мелочи...

- Что с Ангелом?

- Ранен, ослаб, пока лежит...

-