Когда стали сгущаться сумерки, я посадил вертолет на зеленую поляну, расположенную высоко среди холмов. По одну ее сторону темнел лес, по другую в сотне футов начинался крутой склон, спускавшийся в желто-зеленую долину. На противоположной ее стороне вверх устремлялся пик настолько крутой, что на нем почти ничего не росло. С уступов низвергались водопады.

Мы достали наши пластиковые семидесятипятимикронной толщины палатки с прилагающимся к ним комплектом складных перекладин и стоек. Я помог Дереку воткнуть стойки в мягкую землю. Мы натянули тонкий, но прочный материал на перекладины, и палатки были готовы. Аманда принялась быстро затаскивать туда нашу утварь.

Дерек принес из вертолета микроволновую печку и холодильник на батареях и вытащил из холодильника напитки. Когда я в два больших глотка осушил свою бутылочку, Дерек, похлопав рукой по траве, сказал:

— Как насчет того, чтобы начать по-настоящему примитивную жизнь?

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Костер.

Хорошая мысль. В Кардиффе, как и почти везде дома, деревья были редкостью, а окружающая среда так загрязнена, что мало кому удавалось раздобыть разрешение разжигать костер на природе. Даже у дымоходов над очагом в доме отца имелись увлажнители и очистители.

Здесь таких проблем не было, следовало только соблюдать осторожность. Я стал расчищать место для костра.

Жесткую местную траву оказалось трудно выдергивать, но переплетенные между собой корни находились неглубоко под землей, и с помощью лопаты я справился с ними.

Дерек с Амандой то и дело возвращались с охапками веток, словно хотели, чтобы костер было видно в Централтауне. Несмотря на прохладу высокогорья, мы не замерзли, потому что все время находились в движении, а когда все сделали, сразу разожгли костер.

Я поддерживал пламя, расположившись на подстилке около костровой ямы, а Дерек с Амандой, как два классных шеф-повара, составляли меню. Мне было приятно, что они друг другу понравились.

Потом мы ели, сидя у костра, а сверху нам приветливо светили две луны. Ночную тишину нарушали лишь потрескивание огня да отдаленный шум водопада по другую сторону долины. Я все еще надеялся услышать крики ночных птиц и жужжание насекомых, хотя знал, что ни птицы, ни насекомые здесь не водятся.

Надежда показалась мне слишком уж тихой. Мне было известно, что наши экологи собираются завезти сюда несколько видов птиц и земных насекомых. Например, пчел, чтобы опылять урожай старинным способом.

— Какая красота, Ники! — Аманда сидела между мной и Дереком. Мы поели и теперь нежились у костра. Огромные запасы веток быстро таяли, но их все же хватило на весь вечер.

Я подбросил в костер веток:

— Что со всем этим сделают люди, когда заселят планету?

— У них рука не поднимется нанести вред такой красоте.

Я фыркнул:

— Посмотрела бы ты на Кардифф. — Я видел его старые фотографии, когда там еще не было специальных мест для отходов и заводов по их переработке, а также других достижений современной цивилизации, улучшивших общую картину местности. И все же живописные старые плавильни кое-где сохранились, некоторые в виде развалин.

Я подвинулся поближе к огню, поглядывая на красивое лицо своего гардемарина, болтающего с Амандой. Вспомнился Ясон. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

— Ты бывал когда-нибудь с другом на пикнике, Дерек?

Он рассмеялся:

— На крышах небоскребов Нью-Йорка?

Мы стали молча смотреть на огонь. Потом он сказал:

— У меня раньше не было друга, мистер Сифорт.

Я промолчал, не зная, что ответить. В Кардиффе я дружил со своими сверстниками. Мы бегали по улицам, попадали в переделки. Отцу, ревностно следившему за моим поведением, это не нравилось. Особенно мы были близки с Ясоном, до футбольного бунга 90-го года.

Затянувшееся молчание нарушил Дерек.

— Мистер Сифорт, я хочу, чтобы вы знали, — застенчиво сказал он. — Сегодня самый замечательный день в моей жизни.

Я, не найдя ничего лучшего, похлопал его по плечу. Усталость взяла свое. Аманда стала зевать, я тоже.

— Пора спать. — Я встал, Аманда взяла свое одеяло.

Наступил неловкий момент. Мы с Амандой шагнули к палатке побольше и в замешательстве остановились. Дерек, сделав вид, будто ничего не заметил, придвинулся ближе к костру и, греясь, расстегнул рубашку. Я взял Аманду за руку, взглядом указав на палатку. Но она вдруг вырвала руку, подбежала к Дереку и поцеловала его в щеку. В мерцающем свете видно было, как он покраснел до корней волос.

— Спокойной ночи. — Дерек скрылся в своей палатке.

Я, счастливо улыбаясь, повел Аманду в наше убежище. Мы стали раздеваться, в тесноте задевая и толкая друг Друга. Я вздрогнул, ощутив под собой холодный синтетический матрас. Рядом пристроилась Аманда.

В экзотической глуши Западного континента это была, пожалуй, первая брачная ночь. Сгорая от желания, я ласкал Аманду, забираясь пальцами и языком в самые укромные уголки ее тела, впитывая в себя его тепло. Ее горячие нежные руки вели меня в нужном направлении, и, когда наконец я вошел в нее, волны страсти захлестнули нас, унося за пределы реальности.

Потом, в полном изнеможении, я лежал, слушая, как постепенно успокаивается ее дыхание. Всю ночь мы, подобно самцу и самке, вели любовный поединок, и лишь к утру я, умиротворенный и пресыщенный, уснул в объятиях возлюбленной.

Потом уже никогда не было так хорошо. Возможно, ушла новизна, а может, что-то другое — неуловимое. В тиши ночей мы снова бывали вместе, любящие, нежные, страстные. Но та ночь, прекрасная, неповторимая, осталась в памяти навсегда.

Дерек, разумеется, знал, чем мы занимались. Потому что наверняка слышал стоны Аманды. Но днем мы все трое вели себя как добрые друзья и с удовольствием вместе проводили время. С наступлением же темноты мы с Амандой смущенно удалялись в свое убежище, а Дерек залезал в свою палатку.

На рассвете я проснулся с чувством щемящей тоски, сознавая, что нашей близости скоро придет конец. Голова Аманды лежала у меня на плече. Я осторожно выбрался из постели, взял одежду и вышел из палатки.

Снаружи царил пронзительный холод. Я бросил в тлеющие угольки несколько веток и был наконец вознагражден: вспыхнуло пламя. Я подбрасывал еще и еще, пока не ощутил тепла. Затем поставил в микроволновую печь чашку кофе и, когда он нагрелся, начат вдыхать его аромат, держа чашку между ладонями.

Не находя себе места, я побрел за пределы нашего лагеря, в ту сторону, где начинало светлеть небо, и обнаружил холм, где с вершины открывался великолепный вид на раскинувшуюся внизу долину. Я пил небольшими глотками кофе, к счастью, еще горячий, и смотрел, как над пиками расположенных напротив гор восходит унылое желтое солнце, окрашивая в розовые цвета серый рассвет. Из долины поднимался туман. По ту сторону узкого ущелья тысячастофутовый водопад низвергался со скалы в ожидавшую его потоки долину.