— Терпение, ваша светлость. Вы же не хотите получить драгоценность по частям? — разделенный надвое, кончик розового языка мелькнул меж зубов.

Ужас сковал мышцы, но я все равно упрямо стряхнул оцепенение. Некогда бояться, мне была нужна информация от подружки Алибарди, чтобы найти Амалию. А потом оттаскать за уши сестру, вычислить предателя.

Видимо мысли отразились на лице, поскольку темная ведьма прочла их, как страницу открытой книги.

— Вам не меня надо бояться, милорд, — протянула пандейка, — и не Алибарди. Рядом с вами живет зло куда страшнее.

— Говори, где Амалия, ведьма! — прорычал я, заметив движение сбоку.

Нескольких мужчин привлек мой громкий голос, а с ними из-за стола показались Грант и Фламель. За спиной Дункана я увидел невысокую фигурку в плаще с капюшоном и негромко скрипнул зубами.

— Жива, — ответила ведьма и посмотрела на мужчин из-под ресниц. — Отзовите ваших друзей, лэрд. Иначе мои люди их убьют. И вас тоже, а леди Сент-Клер будет ждать очень незавидная участь.

Мне пришлось через силу согласиться, затем кивком головы показать Гранту с Фламелем сесть на места. Подельники ведьмы сразу успокоились, устроились обратно за столом и возобновили тихую беседу под звон кружек. Вновь вернулись все звуки и запахи. Стойкий аромат табака оставлял горький осадок на губах, а под ногами раздавался неприятный скрип половиц со скрежетом песка.

— Итак, — ведьма устроила руки на столе с деловитым видом, пока я разглядывал ее изогнутые ногти черного цвета. — Вернемся к нашему разговору. Насчет яйца дракона...

Воздух сконцентрировался меж моих пальцев, затем незаметно скользнул вдоль стола в момент, когда двери паба вновь распахнулись. Только не дало ведьме возможность сразу почувствовать мою магию вблизи.

— Я его не отдам, — тихо, но твердо проговорил я. — Никогда и ни за что. Наши драконы не продаются.

— Даже если на кону жизнь вашей невесты? — вскинула брови ведьма, и легкий ветерок тронул одну из многочисленных кос.

— Ты мне расскажешь, — процедил я. — Обязательно расскажешь, где Амалия.

Жрицы вуду опасны. Их боевые навыки значительно хуже, чем у любого мага с активной силой. Потому ведьма не успела отразить нападение или защитить от воздушной петли, что ловко обвила тонкое запястье. Я резко схватил невидимый кончик, потянув на себя, и моя пленница налетела животом на стол.

Темные глаза опасно засветились, когда кроваво-красный капюшон сорвало с головы ведьмы. Она негромко усмехнулась. Из-за этого мурашки пощекотали кожу позвоночника, совершенно неожиданно разбудив инстинкт самосохранения. Дрыглы побери, я не боялся драться на поле боя с мертвым легионом Бонри, однако женщина передо мной внушала реальный страх.

— Думаешь, поймал меня, ще-е-енок? — с шипением протянула оскорбление пандейка.

Со всех сторон послышался подозрительный скреб по стенам. Я видел, как шевелились губы ведьмы, но слов разобрать не получалось. Меня будто пригвоздило к месту, ноги приросли к полу и отказывались двигаться. Вокруг нарастала чернота, а самым ярким пятном неожиданно остались лишь алые всполохи радужки чужих глаз.

Внезапно я понял, что падаю. Пропасть разверзлась под моими ногами в считанные мгновения, за секунду до того, как осознал произошедшее. Внутренности скрутило от неожиданности, перед глазами встала ужасающая картина: изломанное, окровавленное тело где-то там, внизу. На самом дне бесконечного обрыва. Он тянул меня за собой вместе тьмой, призывал не сопротивляться и смириться с уготованной участью.

На глазах навернулись слезы, и, распахнув в безмолвном крике рот, я замотал головой. Пальцы вцепились в жесткие пряди, а по венам растекались ядовитая кровь. Именно она несла кошмар в мои мысли, заставляла вновь и вновь переживать момент падения. Опять. Заново. Вверх и вниз, достигая дна, чтобы зависнуть всего в нескольких сантиметрах от кровавого месива перед глазами.

Там, где темной луже белели знакомые пряди волос и неестественно выгнутое тело пугало своей реалистичностью. Из голубых глаз навсегда пропала искра жизни, оставив только бесконечную пустоту и мертвый холод.

— Нет, — прошептал я в безумной агонии. — Нет, нет, нет!

«Ты ее потеряешь. Все потеряешь. Навсегда», — шептали невидимые голоса вокруг.

Я крепко зажал уши, желая от них избавиться. Боялся осознать правду, которая звучала из чужих уст. Зажмурившись до цветных кругов, несколько секунд просто не двигался. Всего лишь иллюзия, чужое воздействие — вот что со мной происходило сейчас. Но постепенно шепот смолк, и я решился открыть глаза. Взглянуть еще раз на собственный кошмар и застыл.

Смрад гниющей плоти вызвал слезы, металлический привкус крови наполнил рот, и желчь подступила к горлу. А посиневшие губы, что недавно казались мне такими сладкими, прошептали:

— Это все твоя вина, Терлак, — Амалия приподнялась, вдыхая ледяной воздух вместе с последним поцелуем. — Из-за тебя я мертва.

И ее пальцы сомкнулись на моей шее.

[1] В первой половине 18 века, периоде, известном в Англии как «Джиновое безумие», новый напиток, джин, завоевал сердца островитян. Власти полагали повальное увлечение крепким алкоголем настоящей бедой: в трущобах, где джин лился реками из-за его невероятно низкой стоимости даже по сравнению с элем, повысился уровень преступности, а рождаемость упала. Джин считался опасным и адиктивным веществом, фактически — наркотиком.

Терлак МакГиннес

— Терлак.

Я задыхался и цеплялся за пальцы, что сдавливали горло. Чужая Амалия, мертвая и жестокая, будто желала выдавить из меня жизнь по капле. Она все крепче стискивала шею и истошно кричала:

— Ты! Это все твоя вина!

Сил оттолкнуть от себя образ Мали не хватало, я просто цеплялся за тонкие запястья, пытался воззвать к той, кто даже не существовал в реальности. Собственные страхи и кошмары пожирали разум изнутри. Они не оставляли шанса на спасения.

Уничтожали морально.

Убивали физически.

— МакГиннес, очнись!

И практически полностью контролировали меня.

— Терлак!

Резкий, свистящий звук ворвался во мрак, ловко разгоняя тот своей мощью. Какофония из криков, ударов и чьих-то ругательств обрушилась на меня так внезапно, что я не сразу сообразил в чем дело. Лишь когда рядом рухнул тот самый воришка с окровавленным лицом — дошло.

Драка! Весь паб буквально погряз в мордобое!

— МакГиннес! — вновь заорал мне Грант и мимо просвистела еще одна ветрянная волна.

Двух мужчин отбросило к стойке, послышался звон бутылок. Надо отдать должное лепрекону: он даже бровью не повел. Просто продолжил вытирать целые стаканы и кружки, изредка отбиваясь от особо ретивых клиентов.