«Пленка! – мелькнуло в голове Уиллы. – Кинокамера!» Что бы с ней ни случилось, пленка должна уцелеть. Уилла положила камеру на колени, нагнулась и прижалась к ним, опустив голову. Если при посадке самолет ударится о землю или перевернется, ее тело послужит амортизатором.

Послышался крик. Уилла не знала, кто закричал: Дэн, она или ветер. Приземление сопровождалось оглушительным грохотом. Самолет жестко ударился о землю. У него оторвало шасси. На полной скорости самолет потащило дальше, пока он не наткнулся на крупный камень и не перевернулся. Биплан лишился крыльев, пропеллера и пилота.

Уилла чувствовала, что самолет продолжает кувыркаться. По ней хлестали струи песка и обломки камней. Корпус самолета сплющило. Страховочный ремень упал, словно его разрезало пополам. Самолет кувырнулся еще несколько раз, после чего остановился, завалившись на левый бок.

Уилла выплюнула набившийся в рот песок.

– Дэн! – хрипло крикнула она.

Ответа не было.

Оглушенная, дрожащая, едва верящая, что жива, Уилла подняла голову. Не было больше ни ветра, ни песчаных вихрей. Самум закончился. В глаза набилось песка. Пальцы ощущали кровь. Летные очки с нее сорвало. Голова отчаянно кружилась. Уилла закрыла глаза и ощупью попыталась найти кинокамеру, но та исчезла. Пытаясь унять головокружение, она сделала несколько глубоких вдохов. И вдруг в ноздри ударил едкий запах. Дым! Их самолет горел.

– Дэн… Дэн, ты здесь? – снова, уже слабее, позвала она.

И опять никакого ответа. Должно быть, он без сознания.

Уилла выпрямилась и застонала от нестерпимой боли в боку. Она попыталась выбраться и не смогла. Тогда она вспомнила про ножные страховочные ремни и отстегнула их, после чего выползла с сиденья. Это далось ей нелегко. Жесткая посадка и кувыркание повредили крепящие ремни протеза, и управлять искусственной ногой стало куда труднее. Наконец, выбравшись из самолета, Уилла обернулась, приготовившись вытащить Дэна, – и закричала.

Столкновение самолета с камнем обезглавило Дэна Харпера.

Времени скорбеть по пилоту у нее не было. Уиллу окутал густой удушливый дым горящего двигателя. Она выпрямилась, тяжело дыша от боли, и поковыляла прочь от самолета.

Только теперь она увидела четверых мужчин. Их лица до сих пор были замотаны головными платками для защиты от песчаной бури. Бедуины находились ярдах в десяти от Уиллы и пристально смотрели на нее. Должно быть, они видели катастрофу самолета.

Между собой бедуины говорили на незнакомом ей диалекте. Потом что-то прокричали ей по-турецки.

Боже, только не это! – подумала Уилла. Значит, эти бедуины находятся на службе у турок. Как бы там ни было, они не должны завладеть ее кинокамерой, иначе та попадет к их хозяевам, и турки узнают, что англичанам известно о лагере близ холмов Джабаль-аль-Друз. Но куда же подевалась камера? Уилла завертела головой по сторонам. Ее камера валялась на песке, на полпути между ней и бедуинами.

Уилла знала: в ее распоряжении считаные секунды. Она двинулась к кинокамере, но один из бедуинов разгадал ее намерение и опередил Уиллу. Остальные направились к ней.

Уилла оказалась в западне. Ей ни в коем случае нельзя попадать к ним живой, ибо бедуины притащат ее вместе с кинокамерой к своим хозяевам, а она прекрасно знала, на что способны турки. Однажды они взяли в плен Лоуренса, когда он шпионил в Аммане. Его бросили в тюрьму, где избивали и насиловали.

Уилла задрала правую брючину и потянулась к ножу, который всегда был привязан к ее икре. Но в этот момент к ней приблизился первый бедуин. Он сильно ударил ее по лицу. Уилла зашаталась и упала, выронив нож. Она попыталась встать и добраться до ножа, однако все тот же бедуин схватил ее сзади за рубашку и перевернул. Грубые руки разорвали рубашку. Уилла почувствовала, как он срывает с нее ожерелье Фатимы.

Уилла снова потянулась к ножу. Тогда второй бедуин ногой отшвырнул нож. Остальные двое схватили ее за руки и грубо подняли. Уилла яростно отбивалась, надеясь, что всерьез разозлит бедуинов и они ее убьют. Она выкрикивала оскорбления и ругательства. Потом стала умолять ее убить.

Так продолжалось, пока удар кулаком в голову не заставил ее умолкнуть.

– Твою мать! Это и впрямь ты! – заорал Тедди Ко.

Тедди стоял в дверях своего кабинета в Лаймхаусе. Золотое кольцо на пальце, бриллиантовые запонки, полосатый фланелевый костюм. Все признаки, говорившие: «ушлый парень».

– Я ушам своим не поверил, когда Мэй сказала, что меня желает видеть Сид Мэлоун. Чертяка Сид Мэлоун! Сид, а ведь я считал тебя мертвым. Последнее, что я о тебе слышал, – это как в Темзе нашли твой труп, плававший лицом вниз.

– А ты, Тедди, не верь всему, что слышишь, – сказал Сид, заставив себя улыбнуться.

– Входи же! Прошу. – Тедди повел Сида в кабинет. – Мэй! – крикнул он секретарше. – Принеси нам виски. И сигар. Живее!

Наш Тедди не изменился, подумал Сид. Обаятелен, как всегда.

Тедди уселся за массивный письменный стол из черного дерева, украшенный изображениями драконов. Сиду он предложил любой из стульев по другую сторону стола.

Сид сел, оглядывая просторный, роскошно обставленный кабинет. На стенах висели богато расшитые китайские церемониальные одежды, скрещенные мечи, эфесы которых переливались драгоценными камнями, а также фотографии Пекина, раскрашенные от руки. По углам кабинета стояли синие и белые вазы. Пол устилали толстые ковры, на которых тоже красовались драконы.

Сиду вспомнилось время, когда кабинетом Тедди служила комната в одной из его прачечных. Тогда он платил Сиду за покровительство. Тогда Сид был хозяином, самым крупным главарем преступного мира, чье имя знали по всему Лондону. Знали и боялись.

– Смотрю, ты пошел в гору, – сказал он Тедди.

Тедди усмехнулся, довольный комплиментом:

– Нынче у меня пятьдесят восемь прачечных по всему Лондону. Вдобавок вовсю занимаюсь импортом. Фарфор, мебель, предметы искусства, шелк, зонтики от солнца. Всего не перечислить. Прямые поставки из Шанхая в Лондон. – Тедди понизил голос. – Это что касается законных дел. А так… продолжаю приторговывать наркотиками. Вкладываюсь в проституцию. Нынче у меня бордели и в Ист-Энде, и в Вест-Энде. Двадцать три заведения, и число их растет.

– Так это же замечательно, Тедди, – сказал Сид.

Ему было не заставить себя произнести привычное в таких случаях «поздравляю».

– А как ты? Где тебя носило? Чем занимался все эти годы?

– Это долгая история, – ответил Сид. – Скажу лишь, что носило меня вдали от Англии.

Тедди понимающе кивнул:

– Здесь у тебя, насколько помню, жареным запахло. Решил попытать счастья в других местах? Думаю, для тебя нашлись неплохие занятия где-нибудь в Дублине, Глазго, или где ты теперь обитаешь?