Девушки увидели Павлыша.

— Поехали, — сказала Гражина. — Знакомься, это Армине. Мы вместе работаем.

Павлыш ступил в медленно поднимающийся лифт.

— Ты чего здесь делаешь? — спросила Гражина.

— Вас искал.

— Почему здесь? — разговаривая, Гражина смотрела в упор.

— Я зашел на пульт управления.

— Навигаторы не любят посторонних.

— Я не входил.

— Нет логики. Зачем же заходил, если не входил?

— Навигаторы говорили, я не стал мешать.

— Ты чем-то встревожен?

— Мы без связи с Землей.

Сначала он решил было никому не говорить о том, что подслушал. Но язык сказал это за него. Человек с новостью всегда интереснее женщине, чем человек просто так.

— Еще чего не хватало! — возмутилась Гражина. — Этого никогда не было. Ты что-то не так понял.

За обедом, который, как уже говорилось, был изумительным, но не сенсационным, оказалось, что Павлыш прав.

После первых тостов и речей, ритуал которых был разработан много лет назад, подошла очередь говорить капитану-1.

Капитан-1 сказал, как и положено, что он передает корабль капитану-2 и его новой команде, надеясь, что с их стороны не будет претензии к предыдущему экипажу.

Затем он должен был сказать о том, как будет приятно встретиться через год на Земле. Но капитан-1 вдруг замолк. И сказал совсем другим голосом:

— Сегодня мы получили с Земли гравиграмму.

Павлыш сидел как раз напротив капитана-1. Он долго не садился, пока все рассаживались, делая вид, что любуется пирамидой салата, потому что хотел увидеть, куда сядет Гражина. Он уже начал считать минуты до момента разлуки и представлять, как будет пуст корабль без Гражины. Но получилось так, что Гражина заговорилась с незнакомыми Павлышу гравитационщиками из старой смены и совсем забыла о нем. И села между ними. Так что Павлышу пришлось садиться далеко от нее, почти в торце стола, напротив капитана-1.

— Что случилось? — спросил Варгези. Спросил мрачно, как будто не спрашивал, а произносил: «Я же предупреждал».

Гравиграммы — редкие гости на корабле.

Для того чтобы отправить послание за столько световых лет, требуется огромное количество энергии. Внеплановых гравиграмм быть не должно. Потому что через час будет переброска следующего человека из новой смены и все новости он принесет с собой. А раз на Земле не стали ждать переброса, значит, что-то случилось.

— Гравиграмма неполная, — сказал капитан-1.

Он был невысокого роста и потому стоял, опершись ладонями о стол.

Маленький, сухой, жилистый человек. Несколько лет назад он установил кабину на Плутоне.

— Гравиграмма неполная, — повторил капитан-1. — Содержание ее таково: «Переброс откладывается…»

— Не может быть! — тихо произнес кто-то в дальнем конце стола.

В семнадцать двадцать по корабельному времени Павлыш был у кабины.

Здесь он был не туристом. Он работал.

Вернее, ждал — придется ли работать? Его деятельность как медика начиналась в тот момент, когда в ванной материализовывался астронавт. До того момента он дублировал Станцо.

Больше с Земли не поступало никаких известий. Ясно было, что переброса не будет.

Тем не менее на «Антее» все вели себя так, словно ничего не случилось. Это решили капитаны. В семнадцать двадцать сотрудники центра телепортации были на своих местах, готовые к приему.

В отличие от нормальной процедуры на этот раз в отсеке были и оба капитана.

За сто шесть лет полета еще не было случая отмены переброса.

За столом, когда строились гипотезы, высказывались умные и не очень умные соображения по поводу того, что могло случиться, вспомнили, что однажды вместо одного космонавта приняли другого. Первый внезапно заболел.

Поэтому на «Антее» решено было вести себя так, как будто гравиграммы и не было.

В семнадцать двадцать шесть Павлыш включил свою установку — дубль-контроль.

Установка выдала на дисплее параметры системы. Павлыш ждал слов Станцо.

— Параметры нормальные, — сказал Станцо. Он находился у основной установки. — К приему готов.

Павлыш взглянул на индикатор Станцо, перевел взгляд на свой индикатор. Идентично.

— Дубль-установка к приему готова, — подтвердил он.

Было семнадцать двадцать семь.

— Раствор нормальный, — произнес Варгези.

Дальше все делала автоматика.

Это были самые длительные минуты в жизни Павлыша.

— Время, — сказал техник Джонсон.

— Время, — повторил Станцо.

Приемная кабина была мертва.

Они подождали еще семь минут. Они разговаривали, в этом оказалось даже облегчение. Потому что в те минуты перед сроком была неизвестность.

Прогноз подтвердился — переноса не будет.

И больше было нечего ждать.

Капитаны ушли. Жилистый капитан-1, так и не сдавший команды, и капитан-2, высокий, худой, очень молодой — даже слишком молодой, с точки зрения Павлыша.

А еще через пять минут капитан-1 по внутренней связи оповестил все отсеки о том, что вызывает экипажи в кают-компанию.

На постах остаются только дежурные.

У кабин остался Станцо.

Со стола уже успели убрать.

Только скатерть осталась на длинном столе. И стулья вдоль стола.

Кок принес кофе.

Павлыш сел рядом с Гражиной.

Варгези молчал. Павлыш ожидал, что он будет разглагольствовать, но тот молчал.

Капитан-1 сказал:

— Мы все же не отказались от попытки приема. Но кабина не работала. Больше гравиграмм мы не получали. Мы не знаем, сколько продлится эта ситуация, и не знаем, чем она вызвана. Еще вчера все было нормально.

Павлыш кивнул, хотя никто его кивка не увидел, — он хотел сказать, что сам прилетел именно вчера, последним из экипажа. И ничего особенного на Земле не было. Шел дождь. Когда Павлыш бежал от центра к пусковой базе, он успел промокнуть. У кабины его ждала Светлана Павловна, оператор. Она протянула ему махровое полотенце и сказала: «Вытри волосы. Неприлично мокрым появляться в другом конце Галактики». Павлыш так волновался, что не заметил, как прошел к раздевалке, чтобы сдать вещи в контейнер, с полотенцем в руках, и Светлане Павловне пришлось бежать за ним.