не лавандой и персиками. А что до образованности, понаблюдай за ним внимательно, и ты не найдешь в его манерах и поведении ничего предосудительного, вздорного или бесстыдного. Думаю, Иэнель наоборот повезло. Она за ним как за каменной стеной.

— Ох, Майрет опять эти твои романтические заскоки! — подкатила глаза Уна.

Эндвиду было приятно слышать от Майрет эти слова. По сути она одна разглядела в Урмэде то, что не видели остальные.

— Эндвид, признайся, ведь этот Урмэд, совсем не тот, за кого себя выдает, — шепнула Майрет ему на ухо и от этого по спине поползли горячие мурашки.

Эндвид притянул ее за талию и ответил так же — на ухо.

— Всему свое время дорогая. Но о своих подозрениях прошу тебя остальным не распространяться.

— Я так и знала, что ты чудовищный интриган, Эндвид, — хихикнула она, отвечая на требовательный поцелуй, — Я нема как рыба, — она чуть отстранилась, втянула щеки и вытянув губки, изобразила рыбку.

Эндвид не выдержал, рассмеялся.

«Нет, определённо к Майрет надо приглядеться! Да что там приглядеться — надо брать!»

Глава 35

После праздничной эйфории первых дней и недэй свободы, Дайонар входил новыми колесами в старую колею жизни.

Военная реформа отправила в запас часть даггерского состава и возвратившиеся домой воины, зачастую не умеющие ничего кроме как убивать и подчиняться приказам, потерялись по жизни. Многие не хотели работать, так как считали это уделом слабых, сбивались в банды и шли на большаки. Там их вербовали имперские остатки свармы Ремерда пополняя таким образом её численность. И это было главной головной болью нового порядка.

Урмэд и его окружение погрязли в бумагах, доносах, постоянных разборках местных цехов. Частые рейды по приграничью стали уже чем-то обыденным и рутинным. Приходилось ужесточать некоторые законы и вводить новые, не менее жесткие.

Народ волновался, вынуждая чуть ли не несколько раз на дню появляться в разных дистриктах, урегулировать и объяснять для чего какой закон вводился и самое главное почему. Это все походило на бесконечный кошмар — день без конца и начала.

Они сидели в Синем зале заседаний в очередной раз распределяя финансы по сатрам и решая вопросы с новыми назначениями на местах. Грузный, но подвижный коренастый дайн из цеха стеклодувов, досадно покачал головой.

— Ты теперь тоже для них «зло». Они боятся тебя почти так же как Рахнарда. Ты преждевременно всколыхнул то, что рано или поздно взорвалось бы само. Оторвал струп, под которым еще не зажило.

Урмэд вопросительно выгнул бровь.

— Ты действительно так думаешь, Дахард?

— Так думают многие, — ответил за него Рейз, — Но мы тут для того, чтобы объяснить и направить, не так ли, Дахард?

Тот вздохнул — светло-зеленый взгляд встретил жемчужно-серый — продолжил.

— Дайны, обычные дайны — подчеркнул Дахард, — не понимают, что происходит — слишком рано, слишком резко. Они видят такую же диктатуру, что и при старом императоре. Новые законы для них пока чужды. Особенно о равноправии мужчин и женщин, — он исподлобья посмотрел на Урмэда, — Да, ты дал им выходные и урезал рабочий день. Но куда им идти в свободное время? Раньше они проводили его в кабаках и тискали девок, а ты разогнал половину тех и других. Ты вешаешь несогласных, так же как Рахнард.

Школ пока нет, и дети слоняются без дела, хулиганят и воруют. Да если даже и будут школы. Своих отпрысков дайонарцы искони определяли в семейное дело. Кто будет отдавать ребенка в школу, если он может помогать по хозяйству? Все в замешательстве. Они не знают, кому верить, потому что кровь на вас обоих.

— Может и зло, — задумчиво вздохнул Урмэд, — Ты говорил о струпе, а я приведу другую аллегорию: чтобы озеро оставалось чистым, его дно периодически нужно вычищать, а при этом нельзя не замутить воду. Зато потом озеро становиться глубоким и прозрачным, а в таком уже выведется здоровая рыба. И я готов вымазаться в иле по самую шею, чтобы возродить то, что когда-то было.

Что насчёт «рано», так можно было порождать еще пару вёсен, но тогда такие как вы, полностью истребились бы сами, погрязнув в раздорах, отчаянии и равнодушии, задушенные произволом власти императора. Вот тогда точно было бы поздно.

— Ты идеалист, Урмэд. Думаешь, убив Рахнарда, всё вдруг изменится?

— Я не настолько наивен, чтобы так думать — жестко ответил он, — Да, я тоже прибегаю к насилию, но потом они поймут, что это было необходимо. Наказывать надо не того, кто ворует от голода, а того, кто искусственно поднял цены и спекулирует на этом. Кто не предоставляя работы, требует налоги и подати, кто заставляет работать, но не платит. Но дармоедов и нахлебников я тоже не потерплю.

А по поводу остального: как еще приучить народ мыться хотя бы два раза в недэю, если не установить штраф, запрещающий появляться в общественном месте без смрадного шлейфа? Мы и так при банях устроили пивнухи и бордели, что бы туда начали ходить. Что вам не нравится?

За длинным столом послышались веселые смешки.

— Как заставить не лить на головы соотечественникам содержимое ночных ваз, не установив очередной штраф? Как заставить мужчин не бить женщин, не назначив за это штраф и уголовную ответственность? Вы бьёте своих жен?

Урмэд обвёл присутствующих гневным взглядом.

— Вы с чем-то вы не согласны? Если да, то я умываю руки и ухожу в закат!

Урмэд почти кричал. Вот чего он боялся. Того, что дайны, отвыкшие принимать самостоятельные решения, испугаются ответственности, потеряются в происходящих переменах, запутаются. Советники сидели притихшие, отводя глаза, бездумно перебирая пальцами бумаги.

— Сначала, всегда бывает трудно — уже спокойней сказал он, — Это нормально, если вспомнить историю.

— Мы забыли свою историю.

— Так вспоминайте. Книги вам для чего? Печи топить?! — рявкнул Урмэд, — Поднимите документы, найдите примеры, сделайте выводы. И работайте! На своё благо и благо народа, который доверился вам.

— Не кипятись, Урмэд, — успокоил Шаон, — Думаю, все поняли, что надо делать. Он оглядел дайнов сидящих по обе стороны стола.

— Ты прав, мы привыкнем, — кивнул Дахард.

— Тогда продолжим, — совершенно спокойно, словно не было вспышки гнева, сказал Урмэд, — Что там с сельским хозяйством?..

***

И совершено не было времени побыть вдвоем. Свадьба оказалась хоть и торжественной, но формальностью. Даже первую брачную ночь они пропустили и усталые завалились спать. Иэнель вообще казалось, что Урмэд ее избегает. Неужели все из-за той ужасной ночи? Наверняка думает, что она до сих пор презирает его за это. Ведь они так и не поговорили.

— Ты когда спать