Волков двигался первым. Уверенным, широким шагом. За ним столь же спокойно следовал Гончар. А вот двое его помощников выглядели не так безмятежно. Оказавшись в подвале, и Оружейник, и Проказа взяли наизготовку короткие автоматы. Но если старик ограничился тем, что вглядывался вперед, через плечо Очкарика, то замыкающей процессию Проказе приходилось постоянно оборачиваться, контролируя пройденную часть коридора.

— Кого ты искал, Гончар? — осведомился Федор.

— Что ты имеешь в виду?

— Кого ты искал?

— Собирателя Тайн, — догадался Гончар.

— Нашел?

— Еще не знаю.

Волков остановился и жестко посмотрел на стоящего перед ним мужчину.

— Знаешь, я действительно рад, что ты рассказал мне об искусниках. И радуюсь я не потому, что чувствую себя великим или там избранным, а потому, что понял, почему в последнее время мне так везет. Мне было слишком легко, Гончар, и я, скажу откровенно, боялся потерять квалификацию.

— Теперь ты понял, что не потерял, а обрел.

— Совершенно верно, — кивнул Федор. Он сделал еще несколько шагов, свернул в одно из ответвлений, остановился перед металлической дверью и прикоснулся пальцем к одной из кнопок электронного замка. — Но я не могу сказать, что мне нравится быть искусником. Я люблю головоломки.

— Любишь, так и люби, — проворчал Гончар. — Покупай соответствующие журналы и разгадывай сколько влезет. Мельница здесь?

— Да.

— Как ты ее нашел?

— Я поговорил с человеком, который ее переносил.

— Как ты его нашел?

— А как ты нашел меня?

— Я искал Собирателя Тайн! — Гончар повысил голос. Было видно, что его раздражает выбранная Волковым манера разговора.

— Ты не ошибся, — буркнул Федор и принялся уверенно давить на кнопки замка.

Гончар зло посмотрел на Очкарика, затем повернулся к Оружейнику. Старик едва заметно кивнул: порядок. Гончар поджал губы. Проказа усмехнулась.

— Первый, докладывает Седьмой: они стоят в тамбуре.

— Просто стоят? — уточнил Шипилов.

— Волков набирает код.

— Общая готовность! — распорядился Андрей. — Открывать огонь только по моему приказу.

Он не собирался атаковать Гончара сразу. Засада была спланирована отлично, почти все помещение оказывалось под перекрестным огнем, но торопиться все равно не следует. Сейчас Гончар и его люди насторожены, готовы к любой неожиданности, и кто знает, что может произойти? Пусть расслабятся, пусть поверят, что все спокойно.

Однако сам Шипилов слегка нервничал. Ощущал какую-то внутреннюю дрожь, возникшую в тот самый момент, когда наблюдатели доложили о появлении возле дома машины с искусниками. Словно таинственный Гончар привез с собой болезненную ауру.

«Оставить сопли! Приготовиться!»

И вслух произнес:

— Напоминаю: по возможности не атаковать Волкова. И постарайтесь не задеть мельницу!

— Раритет, блин, — пробормотал один из бойцов.

Но пробормотал тихо, так, чтобы Первый не услышал. Бойцу не хотелось лишний раз раздражать начальство. Да и понимал он в глубине души, что Шипилов прав — раритет. Понимал, потому что видел мельницу…

— Обалдеть, — прошептала Проказа. — Я не верю!

— Шедевр, — вздохнул Оружейник.

— Красота, — подал голос Волков. — Красота…

Гончар промолчал.

Шипилов не показал Федору мельницу. Полковник лишь довел Очкарика до двери, назвал код и вывел обратно — пора было встречать Гончара, а потому Волков был не меньше спутников ошарашен открывшейся картиной. Нереальной, Удивительной. Обширное помещение, некогда являвшееся частью подвала серого дома, было существенно углублено, и теперь его высота составляла не менее восьми метров. От двери, которую открыл Федор, вниз вела металлическая лестница с тремя пролетами. Крепкая, относительно новая, аккуратно покрашенная черной краской. Но вниз искусники не торопились, замерли, разглядывая красоты подземной Москвы.

Зал оказался квадратным, примерно двадцать на двадцать метров. Бетонные стены аккуратно побелены. Бетонный пол чист и сух. Вдоль стен ни одной трубы — обычного украшения подвалов, — ни одного лишнего кабеля, только те, что ведут к лампам. И решетки вентиляции под самым потолком. Хорошей, судя по всему, вентиляции, ибо исходящая от воды сырость почти не ощущалась.

Освещалось помещение мощными лампами, но до тех пор, пока Волков не нащупал выключатель, оно было полностью погружено во тьму, из которой доносился лишь тихий плеск воды, и оторопь взяла искусников после того, как загорелся свет.

Канал, метра четыре шириной, был проложен вдоль правой от двери стены. Не очень быстрый поток выходил из зарешеченной арки и исчезал в ее точной копии напротив. И вертел водяное колесо мельницы.

— Нашли, — выдохнул Гончар. — Нашли!

Она казалась нарисованной, казалась декорацией, макетом — настолько красивой она была. Дерево светлое, не потемневшее от времени. Крыша с коньком, слуховое оконце, стены, ступеньки — все блестит, словно покрыто лаком. Маленькая открытая веранда перед дверью, на ней кресло-качалка. Каменный фундамент, кое-где поросший мхом.

И черное, блестящее от воды, колесо.

— Я не верю, — пробормотала Проказа.

Подойдя ближе, они услышали доносящийся изнутри скрип: мельница не простаивала, вода ворочала жернова.

— Что она мелет?

Оружейник пожал плечами:

— Может, время?

А может, просто работала? Не ради чего-то, а потому, что сделал ее бог машин? А может, движение колеса заряжало энергией все механизмы Земли? Кто знает…

Но, несмотря на удивление, искусники не забывали об осторожности. Приближаясь к мельнице, Оружейник и Проказа оглядывались по сторонам, а следом за их взглядами поворачивались стволы снятых с предохранителей автоматов. Гончар, перед тем как спуститься вниз, положил на порог двери металлический прут, чтобы не захлопнулась. Безмятежным оставался только Волков. Действительно безмятежным, хотя он на сто процентов знал, что вскоре в подвале загремят выстрелы.

Федор сам не ожидал от себя подобной смелости. Он думал, что его будет трясти. Он не очень-то доверял слову Шипилова. И даже если полковник действительно не хотел убивать Очкарика, бой все равно оставался боем, сражением, в котором есть место случаю. Федора должно было трясти, а он оставался спокоен.

Может, все дело в монетке, что лежала в его кармане?

«Я поверил?»

— Проказа, посмотри внутри, — распорядился Гончар.