«Я не могу устроить ей такое… не могу», — в панике думал он.

Он тотчас вернулся на свое место и набрал номер телефона гостиницы.

Занято.

Он послал подряд три трагических мейла, настоятельно прося немедленно оповестить ее об изменении времени его прилета и терминала.

Потом включил программу, проверяющую интернетовскую связь с сервером гостиницы. Все работало, его письма не возвращались, веб-страница гостиницы также была доступна, так что все мейлы должны были дойти.

Однако это его ничуть не успокоило.

Он отдал бы все за то, чтобы этот чертов парижский номер наконец освободился.

Он принялся искать какую-нибудь гостиницу неподалеку, решив позвонить туда и попросить передать его сообщение в ее гостиницу. До одной он даже дозвонился, однако договориться не смог, тамошняя дама-портье говорила только по-французски.

Он спросил пассажира на соседнем кресле, не говорит ли тот по-французски. Увы, сосед не говорил.

Он был вне себя, валиум не действовал, и он чувствовал, что дыхание у него становится менее глубоким и ему начинает недоставать воздуха.

Он встал и вновь принялся расхаживать по самолету. Обычно это помогало.

Через час он вернулся на свое место и вновь принялся звонить.

Похоже, это уже не имело смысла. В Париже время подходило к восьми, и он опасался, что звонки его бессмысленны.

И вдруг раздались длинные гудки. Он стиснул телефонную трубку и, как только услышал «алло», стал кричать по-английски, чтобы его сейчас же соединили с ее номером.

Но в номере ее уже не было. Он опоздал. Опоздал войти в ее жизнь, а теперь вот опять. Его захлестнуло безмерное чувство вины.

Он собрал все силы и спокойно спросил, получены ли его мейлы и переданы ли они адресатке. Потом рассказал о катастрофе TWA800 и о том, что должен был лететь тем рейсом, и о том, что она, возможно, еще не знает об этом.

Женщина, ответившая ему, уже узнала о катастрофе из газет, но, услышав его, утратила дар речи. Придя же в себя, сообщила, что только что приняла дежурство и ответить на его вопросы не может, так как ее сменщик, который обычно принимает электронную почту, исчез до ее прихода и сейчас все его разыскивают. Она пообещала все выяснить, как только его отыщут. Она единственно смогла подтвердить, проверив в компьютере электронную почту, что его мейлы были прочитаны ее сменщиком, и посоветовала позвонить через полчаса.

Закончив разговаривать, он обратил внимание, что пассажиры в нескольких рядах за ним и перед ним как-то странно поглядывают на него. Видимо, они слышали его разговор: связь была не слишком хорошей и ему пришлось почти что кричать. И он вдруг вспомнил, что он — единственный пассажир этого самолета, который знает о катастрофе TWA800.

Был до этой минуты…

Он нарушил слово, данное стюардессе, но у него не было выбора.

Через некоторое время весь самолет перешептывался, а вскоре к нему подошла девушка — по акценту он распознал, что она американка, — и без всяких околичностей объявила, что ей хотелось бы знать, как себя чувствует человек, вот так избежавший смерти. Он не без сарказма объявил ей, что не дает интервью, разве что она представляет «Таймс» и у нее при себе чековая книжка. Она поняла его сарказм, но тем не менее отошла от него изрядно удивленная.

Эти полчаса показались ему вечностью.

Он сидел с телефонной трубкой в руке и смотрел на экран монитора, на котором была представлена карта с их трассой, позицией самолета в данный момент и временем. До Парижа оставалось совсем немного, и каждый сантиметр продвижения по этой карте все больше лишал его уверенности в том, что ее оповестили.

Полчаса прошло, и он снова набрал номер гостиницы. Портье сразу же начала оправдываться, что им пока не удалось найти ее предшественника.

Тот пропал в буквальном смысле слова. И вдруг она произнесла нечто совершенно невероятное:

— Мы отправили в аэропорт Руасси нашу гостиничную машину с водителем. Если он не застрянет в пробке, то вполне успеет до… ну, вы понимаете… до того TWA. Ваша знакомая не взяла свой паспорт после регистрации, так что у водителя есть даже ее фотография, и он постарается ее отыскать. Это все, что я могла для нее сделать…

Он был бесконечно ей благодарен.

ОНА: Она с любопытством смотрела из окна такси на парижские улицы. Аэропорт Руасси-Шарль де Голль находится в двадцати трех километрах к северо-востоку от центра Парижа, и им пришлось, прежде чем выехать на автостраду, ведущую к аэропорту, пробиваться по забитым центральным улицам.

Время в запасе у нее было, так что она не нервничала, когда они останавливались перед семафорами или застревали в пробках.

Водитель-араб время от времени поглядывал на нее в зеркальце и улыбался.

Поначалу он пытался завязать с ней разговор, но когда убедился, что она отвечает ему по-английски, прекратил эти попытки и только улыбался.

Но зато он часто выкрикивал по-французски какие-то фразы, резко тормозил либо жал на газ, а иногда открывал окно и, отчаянно жестикулируя, возмущенным тоном кричал что-то другим водителям.

Ее это забавляло. Она была в прекрасном настроении, и сегодня все ее радовало.

В такси звучала утренняя музыка, главным образом французская, время от времени прерывавшаяся последними известиями и сообщениями. Внезапно во время очередной порции известий водитель сделал звук громче и сосредоточенно слушал. Потом он начал что-то ей говорить по-французски, но поскольку она никак не реагировала, замолчал.

Вскоре они выехали на автостраду. Это было предместье Парижа, и вдоль шоссе стояли огромные жилые корпуса, похожие друг на друга как близнецы. Большой красоты в них не было, и она подумала, что в Варшаве они, в сущности, точно такие же.

Минут через двадцать они уже были в Руасси и подъезжали к терминалу, где приземлялись самолеты «TWA». Она расплатилась с таксистом, который, как только они остановились, молниеносно выскочил из машины и распахнул ей дверцу. Она подумала, да, это не по-варшавски. По крайней мере, ни один варшавский таксист перед ней ни разу еще не распахнул дверцу.

Она вошла внутрь терминала, огляделась, и первое, что отметила, это неправдоподобная тишина. Пароду было множество, но впечатление возникало, будто вокруг невероятно тихо. Она достала принт одного из мейлов Якуба, где он сообщал о номере рейса и времени прилета. Она решила, прежде чем идти к выходу с рейсов «TWA», удостовериться, не произошло ли каких-нибудь изменений.

Она поискала взглядом стойку «TWA».

Увидев большую красную надпись с названием этой линии, она подошла к ней и вдруг увидела толпы людей, телевизионщиков с камерами и журналистов с микрофонами. На мраморном полу стояли в ряд трое носилок, какие обыкновенно используют в каретах «скорой помощи»; на них лежали три заплаканные женщины. Над носилками склонились санитары в желтых светоотражающих жилетах. А возле одних носилок она с удивлением обнаружила кюре, который держал за руку пожилую женщину.