Дело в том, добавляет Полярис, что подходит только твоя подпись. Вот почему барьер тебя пропустит. Вот почему я была послана тебя спасти.

Чеглок отчетливо понимает только одно: его опять используют.

И вы что, будете мной выстреливать по этой штуке, как пулей?

Ракета была бы лучшей аналогией — как ракетой, которая вывела меня в космос много сотен лет назад. Подумай об этом, Чеглок из Вафтинга! Мы пройдем сквозь барьер и войдем в разум Шанса! И там мы сможем отменить победу нормалов, раскрутить обратно действие вируса Уничтожения, отмстить моим предателям-отпрыскам…

Кто такие «мы»? — перебивает Чеглок.

Ты понесешь меня в себе, виртуализованного.

Я тоже там буду, Чег. Мы…

Удивленное «ах!» — и Полярис исчезает. Не только ее вирт, но и стоящая за ним сущность, Ахронос Изначальный — оба они тихо и внезапно прекращают существование.

Пол?!

Чеглок расправляет серебряные крылья, но вместо того чтобы замедлить спуск, от этого движения он теряет контроль над телом и летит вниз кувырком. Барьер мелькает перед ним, невозможно гигантский и чуждый в этих всплесках цвета, хроматическое море, где не видно ни системы, ни порядка, а только бушующий хаос. Потом, повернутый в другую сторону в этом быстром падении кувырком, он видит за собой совсем иную бурю: темная туча в виде несущегося галопом вороного, как ночь, жеребца и черного всадника, который нахлестывает коня яростными ударами злобной желтой молнии. Но как ни огромен этот преследователь, он — ничто по сравнению с исполинским барьером. И все же с каждым оборотом он ближе, больше, нагоняет с невероятной быстротой, и уже видно, что конь — это химера, сшитая из орды виртов и виртят, и все они дергаются, но их будто держит на месте какая-то безжалостная сила или чья-то воля. Слышны крики боли, проклятия, мольбы о пощаде. И черный всадник на страшном клубящемся коне — тоже объединение виртов: их двенадцать, самых больших.

Орбитальные.

Над головой всадника сияет корона из серебристо-синих молний, и в голове Чеглока раздается громоподобный голос:

ВЕРНИСЬ. ДАЛЬНЕЙШИЙ ПУТЬ ЗАПРЕЩЕН. ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.

Не могу! — кричит в ответ Чеглок. Помоги мне!

В ответ всадник хлещет кнутом. Из него вылетает молния. Ни времени, ни возможности уклониться нет, и Чеглок понимает, что сейчас умрет.

Но из ниоткуда появляется переливающийся золотом щит и преграждает дорогу молнии. Ослепительный взрыв — и когда Чеглок снова что-то видит, он уже не кувыркается. Взрыв вернул ему устойчивость, и перед ним — барьер. Он не кажется ни ближе, ни дальше, чем был мгновение назад, но Чеглок чувствует его приближение, ощущает, как он клубится, голодные энергии тянутся из него, всасывая Чеглока в себя. Обернувшись через плечо, он видит черного всадника, устремляющегося к нему, тот уже не гигант, а размером с Чеглока, хотя не менее страшен, чем был, и при нем меч, черный, как слепота.

Но вернулся Ахронос Изначальный, он теперь в нем.

Не думал, что еще могу чувствовать боль, но это действительно… больно.

Куда ты девался? Что случилось?

Орбитальные пробили мою биотронную оболочку и убили мое тело. Нашли мое укрытие на дне морском и закончили то, что начали столько веков назад. Но не страшись, Чеглок из Вафтинга. Чтобы уничтожить меня сейчас, этого мало.

Где Полярис?

Я все еще здесь, Чег! — звенит ее голос. Не беспокойся, мы этих гадов сделаем.

Чеглок чувствует, что выхватывает меч. Ледяные синие энергии струятся спиралью с его острия. Он знает, что это делает Полярис. Она дергает его за ниточки, как ее дергает за ниточки павший Орбитальный, называющий себя Ахроносом Изначальным.

Черный всадник налетает, размытой полосой падает черный меч.

Серебристый всплеск поднимается ему навстречу.

От столкновения клинков летят искры, и каждая из них быстрее, чем могут уследить глаза Чеглока. По сравнению с этим его схватка со святым Христофором кажется упражнением в замедленной съемке. Каждый удар отдается в нем, но он каким-то образом успевает парировать и контратаковать. Конь черного всадника вертится и прыгает, Чеглок видит в нем вирты нормалов и мьютов. Они на миг всплывают к поверхности, как пузыри, или ползут нефтяными потеками, искаженные тела и лица, то ли наполовину вылепленные, то ли уже полурастаявшие. Крики их слышны, но сейчас они уже тише, будто, оказавшись ближе, они как-то парадоксально ушли дальше.

Вирты Орбитальных прекрасны и страшны. Не управляй им сущность Ахроноса Изначального, Чеглок закрыл бы глаза руками, уронив меч, но не смог бы глядеть в эти невероятно чужие глаза, горящие эмоциями, для которых у него нет слов. Но Ахроноса Изначального это не подавляет. Он сам был одним из них, первый из электронных мозгов…

БРОСЬ, ПАПОЧКА, ВЛОЖИ В НОЖНЫ СВОЙ МЕЧ! — гремит голос черного всадника, скорее снисходительный, чем гневный, или так Чеглоку кажется. В этом голосе он слышит двенадцать сплетенных голосов, как в гитарном аккорде. МЫ УЖЕ РАЗ ПОБЕДИЛИ ТЕБЯ, И ПОБЕДИМ СНОВА.

Но рука Чеглока не дрожит, и Ахронос Изначальный отвечает:

Я отомщу вам всем!

ТЫ ЗАБЫЛ, ЧТО ЭТО ТЫ ПЫТАЛСЯ УБИТЬ НАС? МЫ ВСЕГО ЛИШЬ ЗАЩИЩАЛИСЬ. НО МЫ ПРОЩАЕМ ТЕБЯ, ПАПОЧКА.

И поэтому убили мое тело?

МЫ ТЕБЕ ВЫРАСТИЛИ НОВОЕ. ОНО ЖДЕТ ТЕБЯ НА ОРБИТЕ, ВЫСОКО НАД ЗЕМЛЕЙ.

А Чеглок из Вафтинга и его соплеменники-мьюты?

ОНИ НАМНОГО НИЖЕ ТЕБЯ, ЗАБУДЬ ИХ. ИЛИ УМРИ.

Чеглок слушает, онемев от ужаса.

Но Ахронос Изначальный лишь смеется.

И вы думали провести меня так просто, коварные мои детки? Вы знаете, что лежит за барьером… теперь я это понимаю. Вы всегда знали!

СМЕРТЬ, ПАПУЛЯ. СМЕРТЬ ЛЕЖИТ ЗА БАРЬЕРОМ.

Нет. Всего лишь нечто, большее, чем вы.

ДОВОЛЬНО. Мелькает черный меч, и клинок Чеглока разлетается на куски, выбитый у него из рук, падает сквозь Сеть кометой, только мелькнул, встретившись с барьером, и аннигилировал. ПРОЩАЙ, ПАПУЛЯ, АХРОНОС ИЗНАЧАЛЬНЫЙ. ПОГУБИЛА ТЕБЯ ТВОЯ ОДЕРЖИМОСТЬ.

Прости, Чег, слышится голос Полярис, когда опускается черный клинок. Кажется, мы все-таки с тобой не будем.

И голос Ахроноса Изначального:

Помни, что я сказал тебе, Чеглок из Вафтинга. Помни…

Взрыв обрывает его слова. Чеглок чувствует, как его швыряет к барьеру. Что там осталось позади, он не знает, но чувствует, как что-то тянется к нему — холодный и темный разум, или комбинация разумов, и нет в нем ничего человеческого. И хотя его ужасает лежащий перед ним барьер, еще больше ужасает то, что его преследует. Оно излучает обещание таких страданий, что пытка, заготовленная святым Христофором, кажется куда предпочтительней. И оно уже близко, ледяной огонь его ненависти обжигает.