Голос его задышливо прерывался – он был очевидно расстроен и потянулся к своему ингалятору, лежавшему перед ним на столе, быстро пшикнул себе в рот, чтобы прочистить легкие.

– Идит не была твоей матерью, – сказал я.

– Но ты же был на ней женат. Здесь так написано. – Он показал в сторону открытого файла.

– Она была моей женой, да, но матерью тебе – нет. Она умерла за несколько лет до того, как ты родился. К тебе она вообще никакого отношения не имеет.

– Здесь написано, что ты ее убил, – произнес он, и голос его сорвался от чувства, а по лицу потекли слезы, и он еще раз быстро нажал на ингалятор. Слова вылетали частой дробью, слоги ломались между резкими ахами.

– Это же просто роман, Дэниэл, – сказал я, приближаясь к нему. – Это не правда. Ты же понимаешь разницу между художественной литературой и действительной жизнью, верно?

– Но ты пишешь свое имя, – стоял на своем он, и голос его стал теперь громче. – Там везде Морис то и Морис сё. И ты говоришь про “Двух немцев”. И я поискал Идит Кэмберли в интернете, и там говорится, что она тоже написала книгу. И этот человек Эрих, – продолжал он. – Тот файл я тоже прочитал. И про другого человека. – Он сглотнул – вид у него был такой, будто его разрывало между стыдом и ужасом. – Ты занимался сексом с мужчинами? Ты что – гей?

– Что ты знаешь о сексе? – спросил я, стараясь посмеяться и забыть.

– Ты написал, что убил ее, – сказал он, поворачиваясь и скользя пальцем по верху мыши, подтаскивая курсор к тому месту, где я пересказывал нашу с ней жизнь в Норидже, когда я ощущал себя евнухом Идит. – Тут написано, что ты столкнул ее с лестницы.

– Не говори глупостей, – произнес я, стараясь держать себя в руках. Я уже видел, что и он расстраивается сильнее с каждой минутой. Дыхание у него в горле делалось все более отрывистым, и по опыту я знал, что, когда он так заводится, ему нужно все больше и больше его “Вентолина”. – Она оступилась, только и всего. И упала. Несчастный случай.

– Ты пишешь, что столкнул ее. Она узнала, что ты скопировал ее книгу и продал как свою, и…

– Это роман, Дэниэл, – упорствовал я. – Не более того. Ну что ты, ей-богу!

– А вот и нет! – крикнул он, и слезы уже катились по его лицу ручьями, а слова трудно было разбирать. – Я все это прочел. Я прочел все, что ты тут написал. Ты даже свои книжки не сам писал. Ты их все украл!

– Это неправда, – сказал я, уже начиная паниковать, потому что никогда раньше настолько расстроенным его не видел, – да и сам не был настолько близок к провалу. – Я написал в них каждое слово.

– Но то были не твои мысли! Ты врешь!

– Нет, не вру, – сказал ему я. – Послушай, тебе здесь вообще быть не полагается. Ты влез в мой личный компьютер и…

– Идит… моя… мама?.. – снова спросил он, и слова были совершенно оторваны друг от друга, поскольку он пытался перевести дух. Я глянул вправо. Его синий ингалятор “Вентолин” лежал между нами. – Ты… убил… мою… маму?.. – крикнул он.

– Конечно же, нет, – воскликнул я. – За кого ты меня принимаешь?

– Убил!.. – взревел он. – Ты… убил… мою… маму!.. И… украл… ее… книгу!..

Он уже едва мог дышать и потянулся за своим “Вентолином”, а я, совершенно ни о чем не думая, тоже двинул к нему руку и успел схватить раньше – и зажал его в кулаке, отступая к дверям в комнату.

– Отдай… – просипел он, и я велел себе протянуть приборчик ему, но отчего-то не смог. Я знал своего сына, знал, насколько он честен, до чего упорен, – и я знал, что он никогда не оставит этого, пока не докопается до истины. – От… дай… пап!.. – крикнул он, вставая, слова – как сломанные слоги у него в глотке, пока он сипел это, его тело делало все от него зависящее, чтобы вцепляться в крохотные глотки воздуха и прочищать все более забивавшиеся легкие.

– Не могу, – сказал я. Взгляд у меня метнулся к часам на стене моего кабинета. На пол Дэниэл рухнул в восемь минут третьего, рука прижата к груди, тело билось на полу в агонии. И в тот миг я слишком уж отчетливо понял: здесь либо он, либо я. Если я ему помогу, моей карьере настанет конец, а я не мог – я не желал – позволить этому случиться. Слишком уж долго и слишком усердно работал я, чтобы так просто взять и выпустить ее из рук. Я же писатель, блядь. Я родился быть писателем. Никто у меня никогда этого не отнимет.

– Значит, ты просто бросил меня умирать? – спросил Дэниэл, и я поднял перед собой пинту и сделал долгий глоток, позволяя алкоголю влиться мне в кровоток, сделать так, чтобы все, кажется, стало в порядке, после чего вновь установил ее на стол.

– Я бросил тебя умирать, – признал я.

– Я умолял тебя вернуть мне ингалятор. Ты не хотел мне его давать.

– Ты б рассказал всем. Я не мог этого позволить. Мне жаль.

– Но тебе ж не жаль, правда? На самом деле ничего тебе не жаль.

– Я сделал то, что должен был, – сказал ему я. – Ты не знаешь, каково это – желать чего-то всю свою жизнь и вечно недотягивать.

– Конечно, не знаю. Я умер в тринадцать лет. Я просто не успел.

– Господи.

Я поднял взгляд, осмотрелся. Все вокруг расплылось, но теперь уже постепенно прояснялось. Я сидел в “Ключах накрест”. Как я сюда попал? Помню, вышел из дому, но как пришел сюда, восстановить в памяти не мог. Сколько я уже здесь сижу?

– Дэниэл? – тихонько спросил я, но напротив меня сидел не Дэниэл. То был Тео.

– Свою жену? – произнес он. – Своего собственного сына? Я знал, что вы мразь, но такое…

– О чем вы говорите? – спросил я. Я ощущал ту же потерянность, какую чувствуешь, проснувшись после дневной дремы, не понимая, какое сейчас время суток, не уверенный, где ты, не снишься ли ты сам себе – или же ты часть действительности.

– Я считал вас просто лжецом. Манипулятором. Пройдохой и плагиатором. Но вот это? Я и не подозревал…

– Вы это с кем, по-вашему, говорите? – спросил я, подаваясь вперед, и все тело мое теперь уже трясло от смятения. – Нельзя со мной так разговаривать, гаденыш мелкий.

Он кивнул на свой телефон и постукал по экрану. В центре его видна была крупная красная кнопка.

– У вас не получится вести себя так, будто вы этого не говорили. У меня все здесь.

– Вы меня записывали? – спросил я, уже испугавшись. Я не мог припомнить, чтобы мне так страшно было когда-либо еще в жизни.

– Конечно, записывал, – ответил он. – Я записывал все наши разговоры. С самого начала. Вы же сказали, что можно, помните? Когда мы встретились впервые в “Голове королевы” на Денмен-стрит. Я хотел точно процитировать вас для моего так называемого диплома.

Я сглотнул, стараясь припомнить. Случилось это уже почти что месяц назад, но да – он спрашивал, и я согласился. Телефон он положил в карман, чтобы он нас не отвлекал, и я сказал комплимент его профессионализму. Но все равно то, что он говорил мне сейчас, как-то не слипалось у меня в голове.