– Возвратник?

– Ну да. Тот, кто дал вам “ауди”. Мы, признаться, обеспокоились. Я-то даже не сообразил, что их машины уже в деле. Свиней то есть.

– Ну да… мне дали напрокат, если можно так сказать.

– Да ладно, и так все ясно, нечего объяснять. Не этот же, как его… Бремминг дал вам машину. О нем уже позаботились.

Стальберг молча пожал плечами. Он понятия не имел, как ему следует реагировать. Как бы повел себя на его месте стопроцентный американец?

Бритый хлопнул его по спине:

– Все в порядке. Не напрягайтесь.

Стальберг изобразил извиняющуюся улыбку.

– В вашем Заполярье, как погляжу, умеют шутить… не ожидал. Да и я к тому же… перебрал вчера этого вашего аквавита.

– Первый раз на шведском празднике?

– И последний. До сих пор рыгаю анисом и еще какой-то дрянью.

– Тмином, – расхохотался охранник. – Рыгать полагается тмином!

Стальберг снял комбинезон. Все тело зудело, будто вонь материализовалась и просочилась в мельчайшие поры тела.

– А где умывальник?

– В туалете. Вон там… – охранник показал на дверь в дальнем углу.

Через пять минут Стальберг уже сидел за рулем белой “ауди” Класа Бремминга. Бритый стоял у водительского окна.

– Хорошо работаете, – похвалил Стальберг. – Продолжайте в том же духе.

– Да и вы не отставайте.

– Посмотрим. У нас еще все впереди.

– Простите, если заставил нервничать. Пошутить хотел.

– “Нервничать”… не то слово. У вас тут местечко, скажу я вам…

– Дерьмо. Помойка. Можете не выбирать слова. С другой стороны, без нас вся Швеция превратилась бы в помойку.

Стальберг не ответил. Кивнул на всякий случай и передвинул джойстик автоматической коробки. Посмотрел в зеркало – охранник стоит и машет ему рукой. Лысина сияет под утренним солнцем, как “Глобен” в миниатюре.

“Глобен”. Огромный крытый стадион, который скоро исчезнет со всех открыток с видами Стокгольма.

Появились первые сообщения. Биби постоянно мерещилось лицо Глории – круглое, с розовыми щеками и озорными, с постоянной искоркой смеха глазами. Светлая блузка, которую она выбрала перед уходом.

Они их забили на бойне. Именно так выразился журналист из CNN. Забили.

Как свиней.

Биби сначала не могла взять в толк – о чем он говорит? Потом начало постепенно доходить, очень медленно: мозг отказывался верить. Сидела перед телевизором как парализованная. Вначале не было никакого сигнала, потом показали давно забытую сетку настройки, потом – заставку ТВЗ. Буквально через минуту и заставка исчезла – появился логотип CNN. Программы сменяли одна другую весь день.

Прямая трансляция выступления американского президента. Пресс-конференция – ее повторили несколько раз, то целиком, то отрывками. Биби выучила некоторые фразы наизусть.

Случилось немыслимое. Случилось то, чего никогда не случалось и никогда не должно случиться.

Потрясенные отклики со всех концов планеты.

…Глория Эстер, известная во всем мире писательница, лауреат, почетный член…

Потом Стокгольм: американские полицейские выводят Юхана Сверда из Сагерского дворца.

И самое жуткое – фотографии с бойни под Норртелье. Этот американец каким-то образом выследил грузовики-скотовозы. Биби была потрясена как никогда в жизни. Снимки, сделанные внутри забойного цеха, не показывали.

Мы должны щадить чувства наших зрителей, сказал ведущий.

Но и так все ясно. Тысячи людей, забитых, как животные. Не укладывается в голове.

Обнаружены одиннадцать боен, но, согласно найденным в канцелярии статс-министра документам, этих точек вдвое больше. Подключены войска, всю страну прочесывают в поисках выживших. По предложению Европарламента назначено временное правительство.

То и дело на экране возникает большой бетонный барак, окруженный желто-голубой лентой оцепления. На площадке перед бойней десятка два полицейских машин с включенными мигалками. Крупный план: предвыборная афиша Партии Здоровья. Ничего не подозревающий народ несет деньги к автомату для вкладов, а с обратной стороны толстяк со свиным рылом в костюме-тройке, ухмыляясь, жует падающие в прорезь ассигнации.

Картинка меняется. Зависшие вертолеты, и опять Юхан Сверд. Лица не видно – закрыл ладонями.

Внезапно зазвонил телефон. Биби некоторое время недоуменно смотрела по сторонам, словно не понимая, откуда взялся этот звук.

Никлас. Звонит из какого-то богом забытого места, связь то и дело прерывается треском и шумами.

– Ты слышала?

Биби хотела ответить, но не смогла, перехватило горло. Слезы жгли глаза.

– Тетя Биби, ты меня слышишь?

– Я знала… знала… что-то не так… все время знала. Не может человек пропасть бесследно! Не может… – Она разрыдалась и, чуть успокоившись, произнесла: – Не могу поверить.

– Никто не может.

– Ты говорил с Хансом Кристианом?

Молчание.

– С Хо-Ко? Говорил?

– Он… ты же знаешь. Многие исчезли.

– О нет… Что же это творится? – Биби прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать.

На экране мелькали кадры тысячной пресс-конференции. Развеваются американские флаги. Темноглазый президент в белой сорочке. “В такой день мы должны наконец понять: ответственность лежит на всех нас”.

– Мне срочно надо в редакцию, – торопливо сказал Никлас. – Забегу попозже.

Опять появилась панорама “Глобена” с дрона или с вертолета.

– Тетя Биби?

– Не волнуйся. Со мной все в порядке.

– Позвоню позже.

– Будь осторожен, Никлас. Ради всего святого – будь осторожен.

– Кошмар закончился. Или… нет, но… Будем считать так: закончился.

Она положила телефон на колени и посмотрела на экран. Огромный амфитеатр “Глобена” пуст. Полы блестят – еще влажные, недавно мыли.

И что? И в самом деле закончился?

И вновь бетонный параллелепипед бойни в Норртелье. Здесь по-прежнему развевается шведский флаг.

– Алло! Алло! Есть здесь кто-нибудь?

Ландон взбежал по лестнице на второй этаж.

Он так и кричал: “Алло, алло”. Не “Хелена”, не “Молли”.

Боялся произнести имена.

Стальберг рассказал историю с машиной слишком поздно. Сначала, не отрываясь от ноутбука, отправлял тексты и снимки в редакцию в Нью-Йорке. И только в гостинице, когда команда журналистов из CNN была уже в воздухе, вспомнил.