— «Ого-го», — передразнил его Павлов, расставляя на столе тарелки с салатами. — Сладкоежка ты, сразу видно — городской. Водка хороша, когда есть подобающая закуска. Когда сырком плавленным закусывать — она горькая, а вот когда огурчиками малосольными, капустой с клюковкой, картошечкой со сметаной, селедочкой с лучком да тушеной утятинкой… Все перепробуем. И водочку, и наливочку, и ликер твой хваленый. Соскучился, небось, по нашей добротной пище? В городе-то совсем не то. Картофель, и тот по вкусу отличить от нашего можно. А здесь чугунок сам всю работу делает, с плитой вашей не сравнить. Вот в нем мы сейчас уточку и потушим… От уточки не откажешься?

— Не откажусь, — заверил довольный Туманов- Сегодня я ни от чего не откажусь. Сегодня я себе волю во всем дам: все выпью и съем. Что не съем — то перекусаю. А потом хвастаться начну да песни пьяные орать.

— А вон он, погреб-то, — кивнул Семен, — готов к «употреблению». Хоть сейчас залезай. У нас не забалуешь, как говорил покойный Зуев.

— И за него выпьем, — пообещал Андрей, — и за всех, кого с нами нет… Мы ведь и за них живем.

— Готово, — сообщил Семен. — Прошу к столу. И рассказывай, рассказывай. Признаться, мне это очень интересно: как это из вредных и ушлых сержантов люди интеллек… — тьфу, и не выговорить с первого раза! — интеллектуального труда получаются? Кто в них так ошибаться может?

— …Вот такие мытарства были, — закончил свой рассказ Андрей. — Контракт я подписал. Правда, я в этом мало что понимаю, но вроде неплохой контракт. Во всяком случае, издавать будут. Ведь писатель только тот, у кого книги выходят, а не в «чемодане» лежат. Это главное. Остальное от меня зависит. От моей работы. А уж я постараюсь. Из шкуры вылезу, поперек себя пойду, но научусь и осилю, у меня другого пути не осталось. Я всю жизнь к этому шел. Витиевато, терниисто, но цель была одна. Теперь шанс появился. Маленький, но шанс…

— Получится, — гудел набатом хмельной Павлов. — Ты, главное, правду пиши. Про то, как оно есть. А то бывает: заглянешь в газеты, в книжки, и волосы дыбом встают… Помнишь, когда мы в армии, в том самом городе, после землетрясения трупы сотнями из- под обломков вытаскивали? Техники не хватало, еды не было, а санитарные условия такие, что… А помнишь, что в это время по радио да по телевидению передавали?

— Помню, — Туманов вновь наполнил стаканы. — Будет все это, Семен, будет. И правда будет, и грусть будет, и смех…

— Только ты смотри, — с пьяной серьезностью увещевал богатырь, — осторожней там… Ты знаешь, как у нас с теми, кто «много говорит»…

— Я уже свое отбоялся, Семен, — вздохнул Туманов. — Все, что было — потерял, какие силы были — правительству отдал, а теперь пришла пора не о правительстве, а о России подумать. Устал я бояться, Семен. Сколько же можно нас в грязь втаптывать? Нет, надо приучать людей думать самостоятельно. В «игровой манере», шутя, развлекая, но если хоть у одного после моей книги появится желание как-то по-другому, иначе на мир взглянуть, не просто слушать и верить, а самому подумать и понять попытаться… Вот тогда я свою задачу сполна выполнил… Тогда пусть меня хоть на части рвут — не страшно… Я попытаюсь.

— Да, теперь все в твоих руках, — грозил ему пальцем друг. — Сиди и работай. Я по хозяйству буду, а ты от стола не отходи. Тебе покой нужен, сосредоточенность. Это такое дело… Может, лет через сто на моей избе табличка появится: «В этом погребе жил и работал…»

— Добрейшей души человек, — только и вздохнул Туманов. — В погреб да в погреб… Эх, поскорей бы свою книжку в руки взять… Я им твой адрес оставил, обещали, как только выйдет — сразу выслать экземпляр… Ну и посмешу я деревню, когда с ней в обнимку по улицам носиться стану! Как дурак с писаной торбой!.. Знал бы ты, как я ее жду! Неужели, наконец, моя мечта осуществится?.. Будем ждать…

— Убью! — заорал взбешенный Туманов, запуская книгу через всю комнату. — Убью!.. Как на духу говорю — убью! Всю жизнь переломали! Все годы — коту под хвост!.. Я-то думал, что теперь только лучше будет… Угробили они меня! Угробили, как писателя! Все, отписался твой сержант, Семен! Амба ему пришла! В руки его книги больше никто не возьмет!..

Обеспокоенный Павлов с тревогой наблюдал за мечущимся по избе Тумановым.

— Задушу! — орал Андрей, раскидывая попадающиеся под руку стулья и этажерки. — Голову отверну! По шею в землю закопаю и сам сверху сяду!.. Как его фамилия?! — он бросился к лежащей на полу книге, раскрыл ее на последней странице и прошелся пальцем по составу редколлегии. — А-а!.. Вот он, паршивец!.. Художественный редактор — Трамбамгот Г.В.! — книга вновь взвилась в воздух и гулко шлепнулась о стену. — «ГВ» он и в Африке «ГВ»!!!

— Может, ты слишком субъективно все воспринимаешь? — неуверенно сказал Павлов. — Ну, выдрал половину твоего текста, ну, вставил половину своего… Может, он как лучше хотел? Деньги, заплаченные ему редакцией, отрабатывал? Осовременить пытался…

— Ос… врем… менить?! — задохнулся от возмущения Андрей, неустанно пиная по избе злосчастную книгу. — Леший с ним, когда он ее кастрировал — об этом я не раз слышал, — леший с ним, когда он ее изменил до неузнаваемости, фактически написав свою книгу по моим мотивам. Но ты вглядись, КАК он это сделал!.. Почему он несет эту отсебятину, ни фига не смысля в работе уголовного розыска?! Почему он ее опошлил разными жаргонными вставками и матом, к месту и не к месту?! Я ругаюсь матом, но я никогда не напишу этого в книге! Я могу отматериться, только когда дело доходит до моего отношения к художественным редакторам! Но не в книге!.. Ладно, я закрою глаза на то, что он стал моим нежеланным «соавтором», но как он это сделал?! Как?! Я не говорю «Сашец», «Влад» и «Жека», я говорю: «Саша», «Женя» и «Владик». Я не говорю: «Засветил лопатник», я говорю: «Вытащил кошелек». А все эти «ряшка», «выперся», «заткнул свой фонтан» и «тяпнули по рюмашке»?! Если я хочу сказать, что они выпили, это значит, что они — «выпили», а не «тяпнули по рюмашке, и у них покраснели ряшки»!..

— Это современный жаргон, — успокаивал его Павлов. — Может, он так жизнь видит?

— Он?! — взревел Туманов. — Это моя книга! Моя! Я ее писал! Год! Про живых людей! Про тех, с кем работал и кого уважаю!

— Но… Он ведь лучше знает читательский спрос, то, что людям нравится… То, что они покупают…

— То, что нравится?! — Туманов схватил один из разлетевшихся по избе листов. — Для этого надо уважать читателя, а не относиться к нему как к «пиплу, который все схавает»!

— Напиши еще одну. Другую. Лучше этой.

— Семен, милый мой человек, как ты не понимаешь?1 Дело не в этом «ГВ»! Посмотри на то, что заполняет сейчас книжные прилавки! Это же не литература, это — окололетиратурная серь», написанная «дамами легкого стиля»! Да я не про свои «опусы» говорю! Я не Шекспир. Но почему людям вдруг перестало интересно общаться с Шекспиром и Гете?! Я спрашивал у знакомых девушек, и они, стыдливо пряча «дамский псевдодетективный бред», отвечали, что так устают после работы, что думать не хочется. Пробежала глазами по листам, и — заснула… Из читающей страны, мы превращаемся в листающую страну… Издатели создают «бренды», уверяя, что это — качество, хотя, для прибыли, им нужно только количество…А государство это тихо поощряет, потому что при руководстве воров, опасно, что б в стране были люди думающие и начитанные. Это кончится плохо для такого руководства. Ты знаешь, что история все время повторяется. А нам все время твердят, что мы сталкиваемся с чем-то новым. Но это уже было! Просто если человек об этом не помнит, его можно обмануть еще раз. История — фундамент патриотизма. Религия — духовности. Философия — ума! Ах, если б у меня были деньги! Большие деньги… Я бы нанял лучших историков, религиоведов, философов… Я бы вел дела издательства совсем иначе… Я не верю, что мы живем в стране дураков. У нас умные, только очень доверчивые люди… И помочь им можно только дав знания. У многих просто нет на это времени — они работают. И, значит, эти знания должен собрать кто-то для них. Рассказывать вновь и вновь об истории, о мечтах, о религии… Они — умные, они — поймут… Просто слишком многим это сейчас не выгодно. Люди устали, разобщены, лишены общих знаний, общей идеи… А ведь все это у нас уже есть, и не надо ничего «псевдоновое», ибо это всегда оканчивается «старыми граблями»… Но этого «Г.В.» я найду! Я лично поеду туда, найду этого «Г.В.» и сделаю из него окончательное «Г.В.»! Окончательное и бесповоротное!