Росс искоса посмотрел на Демельзу.

– Ты считаешь, они настолько лучше тебя?

– Нет, этого я не говорила.

– Ты думаешь, что мне следует стыдиться тебя?

Когда они спорили, Росс всегда находил более весомые аргументы, а Демельза вроде бы все чувствовала и понимала, но не могла на словах доказать свою правоту.

– О Росс, ты с ними одного круга, – сказала она. – А я – нет.

– Ты появилась на свет точно так же, как и они, – возразил Росс. – У каждого из нас имеются свои желания, настроения, капризы. Я вот, например, желаю отвезти тебя на Рождество в Тренвит. Еще и шести месяцев не прошло с того дня, когда ты дала клятву во всем меня слушаться. Что на это скажешь?

– Ничего, Росс. Только то, что я не хочу ехать в Тренвит.

Росс рассмеялся. В эти дни всех их споры обычно заканчивались смехом. Это было признаком того, что их отношения стали более непринужденными.

Он подошел к столу.

– Я передам им короткую записку. Поблагодарю за приглашение и напишу, что ответ мы дадим завтра.

На следующий день Демельза, как это всегда случалось, когда дело касалось серьезных вопросов, неохотно, но уступила. Росс написал Фрэнсису, что они приедут в сочельник и встретят Рождество в Тренвите. Однако, к сожалению, дела на шахте не позволят ему остаться дольше.

Таким образом, приглашение было принято, и повода для обид не было. А если вдруг приглашение окажется неискренним, они там все равно не задержатся. У Демельзы появится возможность познакомиться с родней Росса на равных, но пытка хорошими манерами продлится недолго.

Демельза согласилась не потому, что ее убедили доводы мужа, просто она редко могла противостоять его увещеваниям. А на самом деле она предпочла бы вырвать себе полдюжины зубов, нежели ехать с визитом в Тренвит.

Фрэнсиса Демельза не боялась, да и тетушку Агату тоже. Она быстро все схватывала и за осень успела обрести уверенность в себе. Ее кошмаром была Элизабет. Элизабет, Элизабет, Элизабет. Когда в сочельник они с Россом шли через поле за домом и дальше по тропе вдоль скал, Демельзе казалось, что это имя эхом отдается в каждом их шаге.

Демельза искоса посмотрела на мужа. Он шел рядом легкой размашистой походкой, от былой хромоты не осталось и следа. Она никогда не могла угадать, о чем Росс думает. Все его сокровенные мысли были скрыты за этим странным беспокойным лицом. А бледный шрам на скуле, казалось, был отметиной, которая служила напоминанием о пережитых им душевных страданиях. Демельза знала, что они счастливы вместе, но не знала, как долго продлится это счастье. В глубине души она сознавала, что встреча с женщиной, которую Росс когда-то очень сильно любил, – это ниспосланное судьбой испытание и ей его не избежать.

И самое ужасное: многое, если не все, зависело от того, как она будет вести себя в ближайшие два дня.

Погода стояла солнечная, с берега дул холодный бриз. Длинные волны медленно накатывали на берег, где их встречал юго-восточный ветер. Гребни волн топорщились, как перья гагарки, они пенились все сильнее и наконец разбивались о скалы, а зимнее солнце раскрашивало радугой сверкающие тучи из брызг.

Всю дорогу до самого Сола супругам мешал Гаррик. Пес решил, что Демельза не должна никуда без него уходить и, если вести себя настойчиво, хозяйка сама поймет это. Через каждые несколько ярдов, после резкого окрика, здоровенный пес будто замертво валился на землю, и единственным признаком того, что в нем еще теплится жизнь, был укоризненный взгляд налитых кровью глаз. Но, пройдя еще дюжину шагов, Росс и Демельза замечали, что Гаррик снова потихоньку трусит за ними. К счастью, Полдаркам повстречался Марк Дэниэл, который вошел в их положение и буквально за ухо отволок Гаррика обратно в Нампару.

Демельза и Росс спустились в бухту Сола, повстречали там пару знакомых, которые пожелали им доброго дня, и поднялись на противоположный утес. Прежде чем уйти от берега, они немного отдышались и понаблюдали за тем, как олуши ныряют со скал за рыбой. Большие белые крылья с коричневыми перьями на кончиках удерживали их в потоках воздуха; олуши плавно кружили над волнами и камнем падали в воду, оставляя после себя фонтаны брызг. В одном из десяти, а то и двадцати случаев они выныривали, держа в длинном изогнутом клюве маленькую трепыхающуюся песчанку.

– Будь я песчанкой, – сказала Демельза, – мне бы даже смотреть на олуш было противно. На эти их крылья и на то, как они ныряют. А когда птицы выныривают без добычи, у них такой невинный вид, будто они ничего плохого и не замышляли.

Росс посмотрел на небо.

– Тучи собираются, – заметил он. – Мы можем попасть под дождь.

– Знаешь, я бы хотела хоть раз в жизни отправиться в плавание на корабле. Во Францию, в Шербур, в Мадрид, а может, и в Америку. В море, наверное, много разных необычных птиц, побольше этих олуш. Почему ты никогда не рассказывал мне про Америку, Росс?

– Что толку ворошить прошлое! Главное – это настоящее и будущее.

– Мой отец знавал одного человека, который бывал в Америке. Так тот только о ней и говорил. Хотя, я думаю, больше половины этот тип напридумывал.

– Фрэнсису повезло, он все лето путешествовал по континенту, был в Италии, – сказал Росс. – Я раньше тоже мечтал объехать весь мир. А потом началась война, и я отправился в Америку. А когда вернулся, то понял, что нет ничего милее моего родного уголка в Англии. Странно, да?

– А я иногда думаю, как хорошо было бы побывать во Франции.

– Мы можем в любое время поехать в Сент-Анн и оттуда на одном из куттеров отправиться в Роскофф или в Шербур. Я мальчишкой частенько так делал.

– Я бы хотела путешествовать на большом корабле, – мечтательно сказала Демельза. – А не так, чтобы все время бояться, что нас таможенники схватят.

Они пошли дальше.

Верити поджидала гостей на пороге Тренвит-Хауса. Она выбежала им навстречу, поцеловала Росса, а потом и Демельзу. Демельза на секунду крепко прижала золовку к себе, а потом глубоко вздохнула и пошла в дом.

2

Первые несколько минут оказались тяжелым испытанием для всех, но они его выдержали. И Демельза, и обитатели Тренвит-Хауса показали себя с наилучшей стороны. Фрэнсис, когда хотел, мог быть очень милым, а тетя Агата, в лучшем из двух своих париков, после глоточка ямайского рома была приветлива и крайне любезна. Элизабет улыбалась, легкий румянец лишь придавал ей очарования. Трехлетний Джеффри Чарльз в бархатном костюмчике вышел вперед, сунул палец в рот и с любопытством разглядывал гостей.

В начале знакомства тетушка все же заставила их понервничать: она отказывалась признать, что ей известно о женитьбе Росса, и потребовала посвятить ее в детали. А потом она захотела узнать девичью фамилию Демельзы.

– Как? Каркик? Кардью? Карн? Вы сказали – Карн? Откуда она? Откуда ты, дитя?

– Из Иллагана, – ответила Демельза.