Мы согласились, что-то ворча себе под нос и глядя в землю, словно парочка простаков. Мы были амитраями. Возвращались домой, в пустынное сельцо. Если бы не Брус, я совсем позабыл бы об этом.

* * *

– Я ему не доверяю, – пробормотал Брус, когда мы сидели уже в воде. – Никогда не слышал ни о каком клане Гуся. Никогда не знал кай-тохимона, обитающего в хижине бедняка. С другой стороны, откуда бы здесь вообще взялась клановая постройка.

– А где его клан? Все обитают в этой избе? – спросил я. – И все же я жалею, что тебе пришлось отослать девочек.

– Жена его сама встречает гостей, и у нее, словно у актрисы, подкрашенное лицо. Тот, что принял коня, был ее сыном. Мне это не нравится. К тому же все: мужчины и даже слуги – носят праздничные одежды. Их клановые знаки странны. Не касайся мыльянки, ты даже не должен знать, что оно такое.

– И что мы сделаем? Вдруг это ловушка?

– Этот дом стоит давно. Эти праздничные одежды много раз чинены и латаны. Они ее носят довольно долго. Невозможно, чтобы они появились здесь исключительно из-за нас.

– Я должен взять немного мыльянки. Иначе этого не смою.

* * *

Все здесь было странным. Мы сидели в большой гостиной, как важные гости. Восседали на подушках, глядя на деревянные подносы и тарелки с едой, которую обычно дают на поздний завтрак. За окнами была ночь, а в очаге в углу комнаты потрескивал огонь.

Вокруг низкого столика сидели все домашние, а еще слуги, за исключением старухи и мальчишки, которые подавали к столу, но потом уселись и они.

Брус старался накладывать себе соленья ложкой, неуверенно принюхивался к пастам, словно не понимая, что это такое, покорно позволял хозяину учить, как накладывать пасту кусочком хлеба. Лемех был в восторге. Объяснял нам предназначение каждого предмета и рассказывал о каждом блюде так, словно сам их придумал.

Маринованное мясо было излишне сладким, рыбная паста – слишком острой, и все же я чувствовал себя так, словно никогда в жизни не едал ничего вкуснее.

Дочка Лемеха по моей просьбе принесла синтару и заиграла. Было это ужасно, но все равно я словно попал домой. Мог бы слушать ее часами.

После еды Лемеху принесли кисет с зельем и трубочку. У Бруса было каменное лицо, он даже не сглотнул и не взглянул на зелья.

Хозяин не скрывал нетерпения в ожидании новостей, но не подгонял нас. Наконец спросил, что происходит, спросил мельком и как бы не настаивая, а потому мы – коротко и хаотично – рассказали ему то, что могли знать двое провинциалов, пойманных переворотом в столице.

Эффект был подобен молнии. Жена Лемеха побелела, как стена, что было видно даже под странным макияжем. Сам же он сидел неподвижно и слушал, стискивая кулаки и зубы.

– Повален… Тигриный Трон? – спросил бессильно. – Император мертв? Возвращается Кодекс Земли?!

– Пришел день гнева Подземной Матери, – сказал Брус. – Она наслала на нас сушу, чтобы мы опамятовались. А потом пришла из Нахель Зима пророчица, называемая Огнем Пустыни, что захотела смести чужеземную династию и выжечь ее святым пламенем. Так нам было сказано.

– Значит, то, о чем я думал всю жизнь, правда, – процедил разъяренный Лемех. – Мы, амитраи, глупцы! Правы варвары, которые плюются при одном нашем виде. Мы – лишь рабы, и единственное, что нам известно, – рабство. Для нас и для всех. Лишь единожды попалась нам династия, которая принесла нечто большее, чем кнут. Мы могли научиться жить, как цивилизованные люди. Научиться у тех, кого мы когда-то уничтожили. Мы могли иметь закон, дороги и музыку, мыться, строить и торговать. Мы могли, наконец, понять, что такое честь и свобода. Мы могли научиться Дороге Вверх, как и все существа в мире. Но нет. Зачем? Не лучше ли снова отдать себя в рабство дуракам в масках и книге, в которой нет ничего, кроме бессмысленных запретов? Снова стать бандой дикарей, бросающихся на весь мир, как бешеные псы? Снова начать рыть землю когтями там, где нормальный человек взялся бы за лопату. Снова начать жечь все, чего мы не знаем из книги, и уничтожать все, чего мы не понимаем. Потому что так гласит древний варварский кодекс. Закон диких пустынных кочевников!

– Нам нельзя это слушать… – пробормотал Брус, глядя в землю.

– Ох, услышь в последний раз, что говорит тебе свободный человек! – заорал Лемех. – Послушай то, что ты больше не услышишь и что зовется правдой! Я – амитрай, как и ты. Но я не хочу отныне об этом помнить. Отныне я стану только Лемехом, сыном Корабела из клана Гуся. Я и вся моя семья. Будем сидеть здесь. Не наденем клановые лохмотья, не позволим себя разделять и окормлять священников, словно домашняя скотина. Может, позабудут они о нас в этой пустоши. А если нет – мы станем сражаться. Сделаем то, что сделали бы на нашем месте кирененцы. Знаешь почему, ситар Тендзин? Потому что мы – последние кирененцы. Запомни нас. Запомни, как выглядит этот дом. Запомни, что ты ел и как принимали странника, когда он одинок, голоден и устал. Все это называется цивилизация. Запомни, мой бедный темный друг, и тогда мир не умрет окончательно.

* * *

Я долго лежал, глядя в потолок. Может, потому, что отвык спать ночью, а может, из-за мягкой постели и светлых стен. Или потому, что я не мог забыть слова амитрая, который притворялся кирененцем. А я был кирененцем и изображал амитрая. Оба мы были совершенны в своих ролях. И я отдал бы все, чтобы суметь поменяться с ним местами.

Утром мы как ни в чем не бывало съели завтрак. Получили отвар, горячие краюхи хлеба и пасту из творога. Лемех дал нам припасы в дорогу, заботливо завернутые в платочки.

– Вы не принесли мне добрых вестей, – сказал он. – Но то, что вы сказали, было важным. Теперь мы будем готовы.

– С гневом богини ничего не поделать, – сказал ему Брус. – Нельзя его сдержать, как нельзя сдержать грозу.

– Это никакая не богиня, друг, – сказал Лемех. – Это всего лишь один из стихийных духов. Надаку. Одно из странных существ, которые обитают в мире вместе с нами. Ничего не создает и ничего не дает. Запомни, друг мой, если когда-нибудь ты увидишь настоящего Бога, сразу его узнаешь. Это тот, что дает жизнь, создает мир, и к которому все мы стремимся. Он куда больше твоей богини, он больше, чем весь мир. И величие его не зависит от таких глупостей, как то, что ты съел, как оделся, на ком женился или с кем спал. И он не требует никаких кровавых жертв, ему не нужны шуты в красных плащах и масках, чтобы быть понятым.

– Благодарим тебя за гостеприимство, – тихо сказал Брус. – Прошу тебя, собери своих и уезжай отсюда. Как можно дальше. Я слышал, что киренены тоже предпочитали бежать, скрываться и сражаться исподтишка, когда враги оказывались слишком сильны.

– Нет, ситар Тендзин, – ответил Лемех. – Этого нам не позволит честь. Поверь мне, я лучше знаю, что сделали бы настоящие кирененцы. Остались бы в своей родовой усадьбе и жили бы спокойно, разумно и цивилизованно. А когда б на них напали, то сражались бы до последнего. Я знаю, потому что и сам я – кирененец.