— Знаешь такое выражение: «В тихом омуте…»

— «Сексуальные, зеленоглазые чертовки с шикарной задницей водятся», я правильно продолжил?

— С точностью до буквы, — я расплываюсь в широкой улыбке, которую Джейк тут же стирает своим ненасытным ртом.

После просмотра фильма мы развели огонь, и парень стал играть на гитаре мои любимые песни.

— Ты что умеешь играть вообще все? — искренне удивляюсь я, потому как он сыграл буквально все песни, которые приходили мне на ум.

— Конечно, нет. Но то, что ты называешь — это база. А ее я уж точно знаю, — сказав это, он расплывается в своей фирменной улыбке, а я лужицей на полу от его обаяния.

— А где ты этому научился? Преподавателя нанимал или ходил в музыкальную школу? О боже, я так и вижу малыша Джейка в классических брючках и вязаной синей жилетке, с гитарой, перекинутой через плечо и папочкой с нотами под мышкой, — откровенно смеюсь.

Но Джейк не разделяет моего веселья, а лишь грустно улыбается и отвечает совсем не то, что я ожидала.

— Нет, ни то ни другое. На гитаре меня научил играть мой старший брат. Джаред.

Сердце пропускает удар, и с треском отрываясь от плоти, падает к моим дрожащим ногам.

Я помню, как несколько недель назад Джемма рассказала мне о том, что у них с Джейком был брат. Но я посчитала неправильным, начинать этот разговор самой. Джейк не просто так, ничего мне об этом не говорил. Он был не готов к этому, и я терпеливо ждала, когда он все-таки обрушит на меня свой праведный гнев в полной мере и по своей воле. И вот сегодня, этот момент настал.

Джейк откладывает гитару и садится рядом со мной. Откидывается на спинку дивана, притягивая меня к себе на плечо, и устремляет немигающий взгляд на полыхающий камин.

— Я никогда не рассказывал тебе о нем. Да и вообще ни с кем не обсуждал его. Джар был старше меня на 7 лет, и мы были безумно похожи, внешне. Я очень любил брата, и мне хотелось походить на него не только внешностью, но и образом жизни, внутренним миром. Поэтому, я упрашивал его брать меня во все поездки: таскался с ним на рыбалку, охоту, футбол, ездил на различные олимпиады, музыкальные фестивали ну и гитару тоже освоил, попросив его научить меня этому. Он всегда говорил, что ученик превзойдет своего учителя.

Джейк грустно усмехнулся, а я почувствовала, как дрожат его руки. И обхватив большие горячие ладони, крепко сжала их своими.

— И самое крутое в моем брате было то, что он никогда не отталкивал меня. Никогда не считал слишком мелким для его компании. Всегда брал играть с ним и его друзьями во “взрослые” игры. Даже называл меня «по взрослому» — Джейкоб. От этого полного имени я чувствовал себя крутым, взрослым мужиком, а не малышом Джейком. И если у меня что-то не получалось в играх или каких-то занятиях, он объяснял мне и учил, пока я не начинал делать все наравне с другими его и моими сверстниками. Он даже, вечно ноющую и орущую Джему, часто брал с нами, — мы хохотнули вместе. Хотя в глазах у обоих стояли слезы.

— Мой брат, был лучшим человеком, которого я знал в своей жизни.

Я набираю побольше кислорода в легкие, готовясь к тому, что произойдет дальше. Я знаю, что произошло с его братом. Но хочу услышать это от него. Хочу принять на себя весь шквал ненависти и злости, который он выплеснет на меня за тот день, когда я совершила ужасную, жестокую ошибку. Хочу дать ему возможность высказать все здесь и сейчас. Я готова к этому. И если он позволит, я постараюсь разделить с ним его боль, как он когда-то помог мне отпустить мою.

— Джейк… а что случилось с твоим братом?

Джейк наклоняет голову вперед и, поджимает губы. Я чувствую, как мое сердце подскакивает куда-то к горлу и отстукивает дробью в висках.

— Он умер 12 лет назад. Утонул на нашем озере, когда гулял со мной. И погиб он по моей вине.

Ну вот и все. Я пыталась подготовиться, но это, очевидно, было невозможно. Эмоции захлестнули меня, сдавив металлическим ошейником горло, впились в кожу, а горячие потоки слез, вырвались из глаз, обжигая лицо, словно плавленым воском. Я пыталась сдержать рыдания, но мои неконтролируемые всхлипы в тот момент были слишком заметны.

Джейк поворачивает к себе мое лицо и начинает стирать пальцами мокрые дорожки.

— Не надо плакать, принцесса. Это было давно, — он нежно целует меня в лоб, а я начинаю сотрясаться от рыданий еще сильнее.

— Джейк, — пищу, срывающимся голосом, — Ты не должен успокаивать меня! Ты должен быть зол, даже в ярости! Я ведь такое натворила… — захлебываюсь рыданиями, судорожно вдыхая воздух, — Прости меня. Если бы я знала… Тогда на озере… Я сотворила такую мерзость… Повела себя как настоящая конченая сука… Прости меня, умоляю…

В груди давит тупая боль. Кажется, сердце сейчас просто треснет от напряжения. Я не могу вдохнуть, не могу остановить свою истерику, я заливаю себя изнутри этим ядовитым варевом из ненависти, призрения и стыда к самой себе. Я задыхаюсь от рыданий, пока Джейк не хватает мое лицо в свои руки, заглянув прямо в мои глаза. Внутри его синих омутов нет ни капли злости, обвинения или ненависти. Только давно хранимая боль и отчаянная нежность…

— Тшш, прекрати, маленькая. Ты не знала и не могла знать об этом. Твоей вины в том нет! Я тоже совершал в жизни много глупостей. Никто из нас не идеален. И я уже давно забыл об этом случае и не держу на тебя зла, правда. Только не плачь, прошу…

Он целует мое лицо: щеки, губы, нос, лоб, по всем местам, куда попадают его сухие губы. А я льну к нему, ощущая как жизненно важный орган, начинает понемногу оживать и наполняться силами, которые еще совсем недавно покинули его.

Просидев в крепких, успокаивающих объятиях несколько минут я все же решаю продолжить непростой разговор. Ведь один крайне важный момент никак не дает мне покоя.

— Джейк… Почему ты сказал, что твой брат погиб из-за тебя? Он ведь утонул…

Он слегка отстраняется, пытаясь отодвинутся от меня, как будто следующая информация каким-то образом заставит меня воспротивится его близости. И чтобы отмести все эти глупости, я хватаю его руки и, крепко сжав их, укладываю на свои колени.

— Потому что это так и есть.