Низина, где протекала река Иордан, напоминала зеленый рай.

Склоны холмов, подступавших с северо-запада к лагерю христиан, были покрыты густыми зарослями душистого мирта и кудрявого орешника. Горделиво возносились в небесную синеву стройные островерхие кипарисы и косматые пальмы. Всюду, даже на камнях, росла дикая маслина.

Русичи, отправившиеся к реке, были остановлены в воротах лагеря стражей иерусалимского короля.

– Без оружия никуда не отлучаться, – заявил русичам старший из стражей, – это вам не Европа. Это Галилея. Здесь постоянно надо быть начеку.

Фоме не хотелось возвращаться, поэтому он небрежно бросил:

– Вокруг все спокойно. Да и кто нападет на нас средь бела дня в двух шагах от стана!

– Так многие говорили, – усмехнулся стражник, – и успокоились навеки. Уж вы мне поверьте!

Василий поблагодарил военачальника за предупреждение и повел своих ратников назад к палаткам за оружием.

Лазоревые воды широкой реки катились меж низких пойменных берегов, поросших камышом и акацией. С востока и запада горизонт заслоняли белые горные вершины, похожие на пирамиды со срезанной верхушкой. Это сочетание красок радовало глаз своей яркостью: чистая белизна меловых и известняковых гор, глубокая синева небес, прозрачные волны медленно текущей реки на фоне сочной зелени деревьев.

Горячий песок обжигал Василию пятки. Он торопливо вбежал на мелководье.

Василий нагой стоял под жаркими лучами солнца и улыбался.

Вот она – река Иордан, где когда-то крестился Иисус! Сюда стремятся паломники со всего света, чтобы омыться в водах священной для христиан реки. О реке Иордан говорила Василию и волховица, гадая на его будущее. Где-то недалеко отсюда возвышается гора с магическими письменами…

Василия переполняло волнительное ощущение того, что он близок к цели.

У него за спиной под сенью масличных деревьев громко переговаривались его дружинники, снимая с себя одежды и попутно споря, кому из них надлежит остаться на берегу стеречь оружие.

Василий двинулся в воду, заходя все глубже и глубже. Река обволакивала его своими сильными струями, течение тянуло за собой. Оттолкнувшись ногами от песчаного дна, Василий поплыл на самую стремнину, делая широкие гребки руками. Он слышал, как его соратники гурьбой вбежали в воду и наперегонки поплыли за ним.

Из камышей взлетела стайка потревоженных уток.

Голоса и смех далеко разносились над речным простором.

Переплыв реку, русичи вышли на берег. Над широкой полосой желтого прибрежного песка возвышался козырьком небольшой обрыв, из которого торчали узловатые корни растущих на нем деревьев.

Присев под обрывом, ратники завели разговоры.

– Вот возьмем Дамаск, обогатимся и двинем к Иерусалиму, – молвил Фома с довольной улыбкой на устах. – В Иерусалиме поклонимся Гробу Господню, на красавиц тамошних поглядим – и домой, на Русь. Вернемся в Новгород богатые и безгрешные, всем на зависть!

– Скорей бы уж домой! – вздохнул Пересмета. – Стосковался я по родимой сторонушке, мочи нету. Почитай два года по чужим краям мотаемся!

– Зачем нам-то этот Дамаск сдался? – пожал плечами Домаш. – Нам обет исполнить надо, а мы в сечах с сарацинами жизни свои кладем. Немного уж нас осталось.

Слова эти предназначались Василию, но тот пропустил их мимо ушей, думая о чем-то своем.

– Что, Вася, Клотильду вспоминаешь? – проговорил Фома, хитро подмигнув Домашу.

Василий не ответил Фоме, лишь загадочно улыбнулся.

– Мы обет давали не токмо Гробу Господню поклониться, но и сражаться с сарацинами по мере сил, – сказал Потаня. – Пусть не было удачи христианскому войску под Дорилеем и Эдессой, так, может, под Дамаском крестоносцев ждет победа. Мне кажется, король Балдуин – опытный воитель.

На берегу Иордана христианское войско задержалось на несколько дней, ожидая подхода воинов графа Триполийского. После иерусалимского короля и князя Антиохийского граф Триполийский был самым могущественным христианским владетелем земель в приморской полосе Финикии и Палестины. В знак благодарности за помощь в подавлении недавнего восстания вилланов граф Триполийский откликнулся на призыв короля Балдуина и тоже выступил в поход на Дамаск.

Как-то под вечер в стан крестоносцев примчался всадник на взмыленном коне. Он привез ошеломляющую весть. Граф Триполийский, идущий к реке Иордан с отрядом своих рыцарей, наткнулся близ горы Фавор на войско сельджуков. Уклониться от сражения граф не смог и вступил в неравную сечу. Из посланных им за помощью троих гонцов от сельджукских стрел ускользнул лишь один наездник.

– Вот так сарацины и воюют! – молвил Балдуин Людовику и Конраду. – Мы собираемся напасть на сельджуков в лоб, а нехристи уже изготовились ударить нам в спину. Мы предполагали столкнуться с конными отрядами дамасского эмира где-нибудь за Гадарой, а сарацины уже перешли реку Иордан и вторглись в наши владения. Наша беда в том, что мы долго договариваемся и собираемся на войну, сарацины же действуют стремительно.

Балдуин поднял по тревоге конные рати и устремился на выручку к графу Триполийскому. Василий и его дружинники, имеющие лошадей по милости Элеоноры, тоже оказались в этом конном отряде. В лагере крестоносцев осталась вся пехота и небольшой отряд рыцарей во главе с Людовиком.

Конница крестоносцев двигалась с передышками всю ночь. Едва рассвело, крестоносцы наткнулись на песчаную равнину с редкими островками зеленой травы. Невдалеке тянулось извилистое русло пересохшей реки, далее возвышался холм с пологими склонами. Вокруг холма в беспорядке лежали убитые воины и лошади, валялось оружие. На холме шла сеча.

Балдуин разделил рыцарскую конницу на три отряда. Самый большой отряд Балдуин возглавил сам. Два других отдал под начало королю Конраду и Фридриху Швабскому. Дружина Василия Буслаева оказалась в рядах рыцарей германского короля.

Рыцари перебрались через сухое русло реки и, не выдавая себя боевым кличем, помчались на шум сражения.

Сельджуки уже торжествовали победу, когда им в спину ударила свежая рыцарская конница.

Сарацинские конники заметались, всюду натыкаясь на копья и мечи крестоносцев. Многие из сельджуков повернули коней на запад, к горе Фавор. Вскоре и вся конница сарацин, не разбирая дороги, помчалась в ту же сторону, ища спасения в лесных дебрях, обволакивающих подножие горы.

Василий гнался за сельджукским военачальником в зеленом плаще и блестящем позолоченном шлеме. Жеребец под знатным сельджуком был добрых арабских кровей, но он припадал на раненую заднюю ногу, поэтому не мог скакать резво. Оказавшись в светлой тополиной роще, сарацин в блестящем шлеме соскочил с коня и бросился наутек, виляя между деревьями.

Большая часть сельджуков также оставила своих лошадей, уповая на крутые горные склоны и собственные ноги.

Спешились и многие крестоносцы, те, что наиболее рьяно преследовали убегающих врагов. Тишину леса нарушали крики и стоны сражающихся, лязг мечей и топот копыт, приглушенный ковром из опавшей прошлогодней листвы.