Пол Фентон — замечательный, выдающийся человек — был убит.

Кое-какие подозрения уже роились в голове Ласкера, а после знакомства с электронным дневником убитого они превратились в уверенность. Фентон называл этого человека Таркином, и Ласкер знал Таркина. Знал слишком хорошо.

Служа в Подразделении политической стабилизации, Ласкер — он носил тогда оперативный псевдоним Кронус — пару раз имел несчастье попадать в состав его группы. Таркин всегда ставил себя выше других, не замечая, что своими успехами во многом обязан бескорыстной помощи коллег. Причиной его взлета, его особой ценности в глазах руководства ППС был особый дар, умение распознавать чувства — некоторые утверждали даже, что и мысли — людей. Находясь под впечатлением того, что казалось едва ли не чудом, стратеги ППС не понимали простую истину, известную любому опытному агенту: успех операции в конечном итоге определяется силой мышц и огневой мощью.

Теперь Таркин убил величайшего из людей и должен расплатиться по счету. Расплатиться он мог единственной приемлемой для Ласкера валютой: своей жизнью.

Больше всего Кронуса угнетало то, что однажды, лет десять тому назад, он спас Таркину жизнь, причем спасенный воспринял это как нечто само собой разумеющееся и даже не выразил благодарности. Ласкер до сих пор помнил ту душную ночь с москитами в джунглях Шри-Ланки. Тогда он рискнул собственной жизнью, чтобы вырвать Таркина из лап планировавших расправиться с ним террористов. На память пришло старое изречение: «Ни одно доброе дело не проходит безнаказанно». Он спас чудовище, монстра, совершив ошибку, которую и должен был теперь исправить.

Фентон не посвящал его в детали своих планов. Однажды, когда Ласкер попросил объяснить причину некоей операции, миллиардер беззаботно ответил:

— Ваше дело выполнять и убивать.

Что и как нужно сделать, Ласкер понял, когда просмотрел журнал сообщений. Он отправит убийце сообщение. Но прежде обзвонит с десяток надежных людей, в ту или иную пору сотрудничавших с ГСУ. Их необходимо срочно привлечь к операции.

Боль потери полоснула по сердцу, но позволить себе предаваться горю он мог лишь после того, как свершит суд. Сейчас от него требовались расчет, выдержка и дисциплина. Встречу с Таркином лучше назначить на вечер, после заката.

И для Таркина, решил Ласкер, это будет последний закат.

* * *

Закончив разговор, Калеб Норрис отключил сотовый. То, что ЦРУ разрешило пользоваться в штаб-квартире мобильными телефонами, было, на его взгляд, большой глупостью. Их присутствие фактически сводило к нулю все предпринимаемые усилия по соблюдению и усилению режима безопасности — что толку затыкать дыры в решете? Впрочем, в данный момент это обстоятельство сыграло ему на руку.

Сунув в бумагорезательный аппарат несколько листков, он надел пальто и открыл стальной сейф. Длинноствольный пистолет прекрасно поместился в кейсе.

— Счастливого пути, мистер Норрис, — прогнусавила Бренда Валленштейн, более пяти лет верно исполнявшая обязанности его секретарши и примерно внедрявшая в жизнь все новинки, призванные сократить опасность производственного травматизма. Откликаясь на появляющиеся в газетах статьи о тех или иных заболеваниях и расстройствах, она то надевала на запястья специальные браслеты, то пользовалась давящими повязками. В последнее время Бренда пристрастилась носить специальные наушники, придававшие ей сходство с телефонисткой и предохранявшие шею от неких страшных опасностей. В свое время ее постигла аллергия на запахи, не развившаяся только по причине ограниченного объема внимания.

Норрис давно пришел к выводу, что все дело в чересчур богатом воображении секретарши: работа с телефоном и компьютером представлялась ей чем-то сродни несению караульной службы в морской пехоте.

— Спасибо, Бренда, — поблагодарил Норрис. — Постараюсь, чтобы так и было.

— Не обгорите на солнце, — предупредила секретарша, наделенная инстинктом обнаруживать темные стороны любой ситуации. — У них там даже напитки подают под маленькими зонтиками. Солнечные лучи могут быть очень опасны. Я проверила прогноз погоды для Сент-Джона и Виргинских островов — вас ожидает ясное небо.

— Как раз то, что и хотелось бы услышать.

— Мы с Джошуа летали однажды на Сент-Круа. Он так обгорел в первый же день, что лицо пришлось мазать мятной зубной пастой. Можете себе представить?

— Не хотелось бы. — Норрис подумал, не взять ли вторую коробку патронов, но решил, что не стоит. Мало кто знал, что он, вдобавок ко всему, еще и отличный стрелок.

— Кто предупрежден, тот вооружен, верно? Но Сент-Джон — это как раз то, что доктор прописал. Голубое небо, голубое море и белый песок. Я только что уточнила — ваша машина уже на месте, с багажом, стоянка 2А.

Движение сейчас небольшое, так что в Даллес доедете за полчаса. Прокатитесь с ветерком.

Бренда оказалась права — при всей болтливости и склонности видеть во всем скрытые опасности она отлично справлялась с обязанностями, — так что в аэропорту в распоряжении Калеба Норриса оказалась еще куча времени, значительную часть которого пришлось потратить на улаживание формальностей, связанных с провозом оружия. Очередь к паспортному контролю тоже двигалась быстро.

— Добрый день, — сказала девушка за стойкой, встречая его запрограммированной улыбкой. — Куда направляетесь сегодня?

Норрис протянул билет.

— В Цюрих.

— Покататься на лыжах. — Она проверила паспорт, посмотрела на билет и лишь затем поставила штамп на посадочном талоне.

Норрис украдкой взглянул на часы.

— А зачем же еще?

* * *

Выйдя из музея на улицу и бросив взгляд по сторонам, Эмблер почувствовал вибрацию пейджера во внутреннем кармане пальто. Сообщение от Фентона или кого-то из его людей. Он быстро просмотрел текст на крохотном экране. Помощник Фентона предлагал встретиться вечером, на этот раз на открытом воздухе. Возвращая пейджер в карман, Эмблер ощутил неясное беспокойство.

— Где? — спросила Лорел.

— Пер-Лашез. Не самый интересный район, но у него есть свои преимущества. К тому же Фентон не любит встречаться два раза в одном месте.

— А мне не нравится. Сама не знаю почему.

— Наверное, потому что это кладбище? Но, знаешь, народу его посещает не меньше, чем парк развлечений. Поверь, я знаю, что делаю.

— Жаль, я не разделяю вашей уверенности, — сказал Кастон. — Фентон — человек совершенно непредсказуемый. Все эти его договоренности с федеральным правительством плохо пахнут. Я попросил кое-что проверить, так выяснилось, что кто-то покрывает его делишки плотным занавесом секретности. Находясь здесь, я ничего поделать не могу. А хотелось бы. Держу пари, с отчетностью там полный хаос. — Он поморгал. — Что касается ночного рандеву на кладбище Пер-Лашез... Такие встречи выходят за рамки установленных категорий риска и погружаются в темные сферы неопределенности.