Димитрия, воцарению которого в свое время громко радовались, то так же легко и скоро бьют Шуйскому челом, когда услышат увещание деятельного защитника порядка архиепископа Тверского Феоктиста или когда почуют приближение ратных людей московского воеводы И. Ф. Колычева[106]. В связи с мятежом в северских городах стоял мятеж и в мордовских местах, на восток от нижней Оки; однако здесь его разжигали не одни «воровские листы» с Десны и Сейма, но и местные недоразумения и злобы. От царя Василия отложилися и с «уездами были в измене» города Арзамас и Алатырь; целовал крест Димитрию и Свияжск. В самых городах действовали русские гарнизоны, в уездах – инородческая масса. Мятежники, образовав войско и завязав сношения с Путивлем, обратились к Нижнему Новгороду и осадили его. По согласному свидетельству источников, под Нижним были и русские люди, «боярские холопи и крестьяне», и инородцы «бортники и мордва». Главным вожаком «за воеводы место» был у них Иван Борисов Доможиров, известный нам по нижегородской десятне 1607 года как один из немногих отборных нижегородских детей боярских «дворовых» и «четвертичков». А «с ним были выбраны два мордвина Варгадин да Москов», которых летопись называет «старейшинами» этого воинского собрания. Покушение их на Нижний не удалось: «Как они уведали, что царя Василия московские люди идут на Арзамасские и на Алатырские места, и из-под Нижнего воры разбежалися». Рать московская под командой Григория Григорьевича Пушкина «привела к царю Василию» восставшие Арзамас и Алатырь с их уездами; Свияжск сам добил челом царю Василию, и таким образом мятеж пока был подавлен. Если русский элемент в числе восставших образовался здесь, как и везде, из людей, недовольных общими условиями политического и общественного порядка, то мордва имела свою особую причину недовольства. Изучая первый период деятельности русской власти в понизовых городах, мы отметили в числе прочих последствий московского завоевания значительную экспроприацию инородческих земель и быстрый переход их в руки русских поселенцев и служилых татар. Потеря прав на землю, раздражая коренное население края, возбуждала его против русской власти и сделала восприимчивым к внушениям против Шуйского. Наиболее сильное и энергичное из инородческих племен Среднего Поволжья, мордва сделалась первой выразительницей недовольства в своем крае[107].

Еще ранее северского возмущения и похода Болотникова к Москве на юго-восточной окраине государства началось любопытнейшее движение, опять-таки особого склада. Оно было вызвано появлением самозванца, пришедшего на волжские низовья с Терека; приняв имя не Димитрия, а Петра, он связал свою историю не с углицким делом, а с невероятной басней о сокрытии царского сына Петра Федоровича от козней Бориса Годунова. По его собственному признанию, мысль о создании самозванца созрела в небольшом отряде казаков из числа тех, которые в 1605–1606 годах зимовали с царским войском и голодали на далеком Тереке: «Учали думать казаков с триста, а у тех трехсот человек голова атаман Федор Бодырин». Это был обычный подбор случайных товарищей, «гулящих людей», которых в Астрахани вербовали на государеву службу и, обеспечивая их денежным жалованьем, «кормом» и «запасом», посылали в далекие посылки. Среди них, рядом со старыми «волжскими» и «яицкими» казаками, были и только что вышедшие из государства люди, вроде «казака, князь Васильевского человека Черкасского, Булатка Семенова» и ему подобных беглых холопей. Не получая жалованья и корма, вероятно задержанного в Астрахани небрежностью воевод, которые «великою оплошкою и нераденьем» не один раз «на Тереке государевым людям нужу великую учинили», казаки голодали и роптали. «Государь нас хотел пожаловати, – говорили они, – да лихи бояре: переводят жалованье бояря, да не дадут жалованья!» И казаки мечтали добыть себе корму грабежом турских людей на море или службой персидскому шаху. Неизвестно, чем бы разрешилось их затруднение, если бы вместо экспедиций в чужеземные места казаки Бодырина не надумали «итить на Волгу громить судов торговых»; для того же, чтобы иметь предлог к такому походу, который они решили «опрочие всего войска тайно», они надумали назвать одного из своей братьи, «из молодых товарищев», именно Илейку Муромца, царевичем Петром, сыном царя Федора. Так возник новый самозванец, имя которого должно было прикрыть покушение небольшой шайки на простой разбой. За этим Петром Федоровичем XVII века очень скоро последовал ряд по одному и тому же шаблону задуманных и провозглашенных казачьих самозванцев; поэтому подробная повесть о происхождении первого из них, «вора Петрушки», имеет интерес и цену. Она вскрывает перед нами те условия, при которых возникали небывалые царевичи в Астрахани и в «польских юртах». Как известно, их стало очень много уже в начале 1608 года, и это «еретичество великое» смутило даже самого Тушинского вора, который оставил нам обличительный перечень таких своих соперников, каковы были «царевич Август, князь Иван» и царевич Лаврентий в Астрахани, второй царевич Петр, царевич Федор, царевич Клементий, царевич Савелий, царевич Симеон, царевич Василий, царевич Брошка, царевич Гаврилка, царевич Мартынка в казачьих юртах по Поле.

Стало быть, «вор Петрушка» сам по себе представлял мелкую разбойничью затею. Необыкновенное торжество первого Самозванца, воцарение в Москве того, кого объявляли вором и расстригой и кого только что предавали проклятию, должно было кружить головы, вызывать на подражание, популяризировать самую идею самозванства. Нечего удивляться тому, что заброшенная в дикую даль и голодная казачья дружина додумалась до решения испробовать самозванщину как средство достать добычу. Удивителен успех, какой сопровождал эту затею. Казакам Бодырина не удалось скрыть своего самозванца: «то дело великое объявилося», и к нему пристали все казаки, бывшие на юртах на Тереке. Они «пошли всем войском под Астрахань, а его Илейку с собою взяли». Придя весной 1606 года на волжские низовья, они решили идти на Москву, тем более что и названный царь Димитрий, получив вести об их движении на Волгу, почему-то велел им спешить к Москве. Пройдя Казань и Свияжск, узнали они, что Самозванец убит в столице боярами. Тогда казаки повернули назад, сплыли во Волге вниз до устья Камышенки, переволоклися с Камышенки на приток Дона р. Иловлю и перешли на Поле на Донец. Здесь они нашли уже в полном ходу восстание во имя Димитрия и получили грамоту от князя Гр. Шаховского и всех путивльцев с приглашением идти «на спех» в Путивль. Через Царев-Борисов названый царевич Петр пришел со своим четырехтысячным войском в Путивль, а оттуда двинулся вслед за Болотниковым на Тулу. За это время его силы росли от присоединения к нему казачьих отрядов, так что в Туле он и Болотников располагали уже значительным войском в тридцать с лишком тысяч человек.

К перечисленным выше проявлениям народного движения против московского правительства надобно присоединить беспорядки местного