— Не надо прикидываться…

— Что? — Оба предводителя с гневом уставились на лекаря, на этот раз прервавшего дележ уже почти взятой и поделенной добычи.

— Говорю, что не надо прикидываться купцами! Мы ими и будем! А воронежцам надо установить определенную долю в прибыли, чтобы они не за «зипунами» ходили, а торговали с половцами! А через степняков можно выйти на ту же Сугдею или по Дону в Тмуторокань и дальше в Черное э… Русское море!

— Торговать с половцами?! — недоуменно уставился на Вячеслава Трофим.

— Да что ты понимаешь, лекарь! Половцы для нас были, есть и будут врагами! — махнул рукой Твердята.

— Да считайте их хоть кем, но другого пути для нас я не вижу! И для того, чтобы привлечь к себе христиан с донских земель, и для того, чтобы степняки набеги на воронежские земли не устраивали! Знаю, знаю, что с одними договоримся, а другие нам будут жизнь портить, но тем не менее… А если мы сумеем поставить остроги у черемисов и развернем там производство, то товар сюда будет поступать во множестве. А обратно можно шерсть везти, чтобы сукно делать, которое опять пойдет в эти места для продажи! И не половцам, а в тот же Царьград! А тут уж без степняков не обойтись, и с ними нужно будет договариваться… Так что если настанет нужда, то и в зад половцев научитесь целовать, дабы они вас к морю пропускали!

Что было дальше, Вячеслав потом вспоминал с трудом. После того как кулак Трофима ударил его в челюсть и отбросил на стену, он лишь смутно разглядел, как воевода удержал руку Твердяты, сжимающую засапожник, а потом в сгущающемся тумане расслышал затихающий голос своего предводителя:

— Я же говорил, что язык наш он ведает плохо и иной раз мелет всякую чепуху… Однако за этой шелухой у него проскользнули вполне здравые мысли! Как сам думаешь, Твердята? Как иначе мы выйдем на ясов и сумеем с ними сговориться, если не купцами, а? Да и доля в торговых делах вам ой как не помешала бы…

* * *

— На пять частей елейного неочищенного масла возьмешь две части воска. Если елея не найдешь в округе, то бери любое растительное или внутренний свиной жир, но лучше все-таки то, что я тебе сказал. Говорят, что можно туда живицу сосновую добавлять, но сам я еще не пробовал, так что на твое усмотрение… Так вот, такой состав не только насморк и сильную простуду лечит, но и любую гноящуюся рану, ожоги, снимает боли в суставах. Теперь как делать… На слабом огне доводишь до кипения, не забывая помешивать, и остужаешь. Хранится такая мазь долго, хотя лучше это делать в стеклянной посуде. Ну что, поняла? Хотя бы основное? Хорошо. Туда еще желательно щепотку сахара добавить, но он у вас лишь князьям доступен… Или до Белой Вежи сей продукт доходил из Царьграда или других заморских стран? Все-таки на торговом пути сидели, хотя и бывшем… — Уловив выражение растерянности на лице утомленной молодой женщины, Вячеслав огорченно покачал головой. — Нет? Жалко. Так вот, на сегодня я тебе немного бальзама выделю, но потом придется делать самой. Будешь несколько раз в день мазать носовые ходы своему чаду и середину лба. Вот так… А на будущее это надо делать сразу, как только почувствуешь, что у него сопли полезли.

— Хм… Вячеслав! — Воевода окликнул лекаря сразу же, как только пациентка вышла за дверь, унося в своих объятиях хнычущего от нездоровья маленького ребенка. — А в прошлый раз ты при ожогах предлагал мед накладывать…

— Ну…

— А почему не сие чудесное средство?

— А… Там надо было быстро от поверхностного ожога избавиться, а этот бальзам гной из глубины тянет… Черт! Наверное, надо было еще желток добавить, чтобы гайморита у этого младенца не случилось.

— Чего не случилось? — Вытянув ноги на полатях, Трофим покосился в сторону стола, где разместился Вячеслав, и втянул ноздрями терпкий аромат, пропитанный дымом.

Вся изба, поставленная в числе первых, благоухала не только свежим деревом, но и запахом лекарственных трав, пучки которых были развешаны под всей крышей. Да и столешница рядом со знахарем тоже была завалена разными снадобьями, разложенными в берестяных коробочках, свертках из кожи и особо оберегаемых стеклянных бутылках. Дневной свет проникал сюда через большое, примерно в полметра окно, поделенное плашками на четыре части, каждая из которых была затянута полупрозрачным бычьим пузырем.

— Да не бери ты в душу, воевода, это все мои словечки из прошлой жизни. А почему ты так детским лечением заинтересовался? Или вы с Улиной уже успели… — Стремительно пролетев разделяющее собеседников пространство, сапог воеводы устремился к стеклянной таре, стоящей на краю стола рядом с Вячеславом. Не успевая поднять рук, занятых поиском в плетеном лукошке каких-то ингредиентов для очередных чудодейственных средств, лекарь нырнул головой вперед, прикрывая свои склянки от несчастной судьбы. Тяжелый кожаный сапог ударил его в ухо и, отклонившись от намеченной траектории, пропахал заметную борозду среди разложенных на столе свертков. Потерев ушибленную часть тела, Вячеслав ни словом, ни взглядом не показал, что чем-то недоволен, и молча продолжил заниматься делами. А свои мысли на этот раз оставил невысказанными, потому что в ином случае сапог прилетел бы не пустой, а с начинкой, в качестве которой могла оказаться нога воеводы. И ударил бы он не куда-нибудь, а прямиком в ту самую опорную точку, на которой человек сидит и которая в качестве мишени является самой обидной. В том числе и для лекаря.

Однако молчание не спасло Вячеслава, и он в очередной раз получил свою долю нравоучений:

— Ох, прав был Иван в том, что у вас с Николашей нет воинской жилки, и вас надо… дрессировать, вот! Ну когда же ты свой поганый язык засунешь себе в… ну хотя бы на людях за сомкнутыми устами его держи! Что, хочется тебе нас в неприятности втравить? Или вовсе нашу кровушку попортить? Ладно, я или другие наши дружинные… Мы тебя сапогом или зуботычиной можем заткнуть, потому что ценим! А чужак ведь тебя молча проткнет мечом и лишь потом разбираться будет, какой ты был лепный и незаменимый! Как ты не понимаешь, что из-за твоих слов мы друг друга чуть не перерезали?! Повезло тебе, что я с тобой рядом оказался… Да еще неплохо, что Твердята мой давний знакомец и требовать тебя в круг после слов обидных не стал. Простил и даже виры не потребовал, тем более что мысль у тебя и правда дельная оказалась…

— В круг?

— В него. Княжьего ставленника, дабы тот все склоки судил, поблизости нет, а у того же Твердяты не хватит сейчас власти, чтобы все раздоры между своими воинами решать. Да и по другим селениям то же самое. Люди тут собрались ратные, но вольные. На произвол судьбы князья их бросили довольно давно, так что жить они стали по старому покону. Или по новому? Не разберешься… За слово поганое кровью спрашивают, все дела стараются сообща решать. Да и ниже по Дону Великому и его притокам кое-где такие же людишки остались с прежних времен. Про них я еще в Переяславле слышал. Сидят они на реках, около бродов или тех мест, где заработать можно на перевозе…

— Бродники?

— Вроде так их и называют, но врать не буду…

— Предки казаков… — еле слышно пробормотал Вячеслав и уже громко добавил: — Вот теперь я понимаю, что это за люди и как нам с ними себя вести. Помогать им надо всячески, а уж они встанут заслоном между Русью и степью.