Она подняла руки, чтобы запустить пальцы в его великолепные волосы и прижаться…

– Салли! – Этот оклик донесся за секунду до того, как распахнулась дверь.

Слава богу, это была лишь Грейс, а не отец. Или же, еще хуже, братья. И прежде чем глаза Грейс привыкли к полутьме, Салли успела отскочить от Коллиара и оправиться.

– О господи! – проговорила Грейс, входя в комнату и протягивая руки к Салли. – Ты в порядке? – Ее взгляд переместился с нее на Коллиара и обратно. – О-о!

Глаза невестки озарились пониманием, и Салли почувствовала, как ее щеки охватывает жар. Она взглянула на Коллиара – тот поспешил принять свой обычный каменно-невозмутимый вид, хотя под его загаром все же проступил некоторый румянец.

Грейс сделала еще один шаг и резко остановилась.

– Прошу прощения. – Она в изумлении прикрыла рот рукой. – Я и не догадывалась, хотя должна бы… У вас ведь любовь.

Взяв Салли за руки, Грейс поцеловала ее в щеку и стала пятиться к двери.

– Я постараюсь, чтобы вам не мешали. Но лишь пару минут, не больше. Я задержу остальных. – И она удалилась, прикрыв за собой дверь.

Салли стояла все на том же месте и словно балансировала между прошлым и будущим. Впервые в жизни она боялась что-либо предпринять и даже что-то произнести.

Но Коллиар такого страха не испытывал.

– Похоже, Салли, твоя настоящая тайна наконец-то раскрыта.

Она даже не улыбнулась ему. Ни разу.

Его же собственную улыбку словно смахнуло с лица, когда он вошел в зал и увидел ее. Дэвид совсем не ожидал того, что предстало его взору, – молодая красивая женщина, беззаботно смеющаяся в кругу близких и друзей. Но разве Салли не говорила ему, что не создана для балов? Ведь именно поэтому он и приехал.

Дэвид ожидал увидеть ту же самую девчонку, которую оставил в кают-компании «Дерзкого» с воспаленной раной на лице и скрипевшую зубами от боли. Ожидал увидеть ужасный шрам, который на момент их расставания представлял собой черную полосу, протянувшуюся от виска к щеке. Он полагал, что Салли будет тихо сидеть где-нибудь в уголке, замечаемая лишь близкими.

По правде говоря, он явился ее спасать.

Но Салли не нуждалась в спасении. Так или иначе, она выплыла самостоятельно.

Дэвид почувствовал себя почти так же, как и в тот момент, когда сошел на берег в Плимуте с намерением отправиться к ней. Так же, как всегда чувствовал себя на твердой суше, – неуверенно и шатко. Как рыба, выброшенная на берег.

Салли так и не улыбнулась ему, зато поцеловала его, и это внушало надежду. От этого можно было плясать.

– Ну вот, Салли, твоя тайна раскрыта. Теперь все знают, что у нас с тобою любовь. Все, кроме тебя.

Ее ротик, эти чудесные розовые губки удивленно приоткрылись. Салли стояла словно пригвожденная к месту, словно подвешенная между двумя желаниями, удерживающими ее, как будто одновременно боялась и его самого, и того, что он уйдет.

Решив изгнать из нее сомнения, Коллиар шагнул ближе и привлек Салли к себе, обняв ее за талию. Она как будто похудела, что казалось довольно удивительным, учитывая превосходство домашней кухни над корабельной.

С Салли произошли также и другие, более любопытные изменения. Ее груди, которые он так часто представлял, были сейчас приподняты и округлены лифом ее изумительного платья. Дэвиду хотелось сказать, что с такой грудью она может не беспокоиться по поводу своего шрама. Потому что ни один нормальный мужчина не станет глазеть на ее лицо при наличии столь интересной альтернативы.

Но он слишком хорошо знал Салли, чтобы льстить ей подобным образом. Она наверняка возмутится и прогонит его прежде, чем он успеет использовать лучшие доводы. А такие доводы у него имелись.

– Я едва узнал тебя. Ты совершенно другая. И ты уже не пахнешь как моряк. От тебя пахнет свежестью, чистотой и…

– Ты хочешь сказать, что прежде от меня воняло? То есть ты…

Дэвид прикрыл ей рот поцелуем.

– Помолчи, Кент. От тебя пахло не хуже и не лучше, чем от других гардемаринов. Впрочем, нет. От тебя пахло кастильским мылом. А сейчас твой запах соответствует твоему виду – от тебя пахнет женщиной. Чем-то таким… – он замялся, подыскивая слова, – свежим и новым.

– Сейчас от меня тоже пахнет мылом, только другим. Ничего особенного, никакой магии.

Но Дэвид не желал слушать ее возражения. Он проделал весь этот путь и столько всего перенес ради одной цели. Ради нее. И его ничто не остановит.

– Нет, все дело в тебе самой. В твоей уникальности.

В ответ Салли попыталась отстраниться, однако Коллиар не собирался ее отпускать. Он вновь овладел ее ртом, но Салли оставалась жесткой и неуступчивой, она даже выгнулась в его руках, и это немного настораживало.

Тогда он решил сменить тактику, перекинувшись на другой галс.

– Ну а как насчет меня? Надеюсь, я хорошо пахну? А как выгляжу? Вся эта моя оснастка исключительно ради тебя. Надеюсь, ты рада меня видеть? Ты думала обо мне? О том, как я обхожусь на корабле без тебя, без твоей помощи, без твоей зоркости, ведь многие вещи умели замечать только мы с тобой. Ты беспокоилась обо мне? Хотя бы немного?

– Не говори ерунды! Конечно же, я думала о тебе и хотела знать, где ты, что с тобой. А выглядишь ты отлично. Просто замечательно. Но ты и сам это наверняка осознаешь, ведь у тебя же есть и зеркало, и мозги. Так что ты, конечно же, понимаешь, каким красавчиком являешься.

– Спасибо. Я невероятно рад тому, что ты считаешь меня красавчиком. – Дэвид взял ее ладони, которые казались необычайно белыми в его загорелых руках. – И ты должна знать, что я старался исключительно ради тебя. Чтобы произвести на тебя впечатление. Чтобы напомнить… чтобы сказать: я люблю тебя.

Коллиар чувствовал ее пульс, ее сердцебиение, отдающееся в его груди. Он был открыт для нее и словно шел в бейдевинде, ожидая, когда она решит, каким курсом следовать.

Салли меж тем хмурилась и качала головой.

– Я думаю, ты любишь ту личность, которой я была прежде. Если ты и любишь кого-то, то «гардемарина Кента», а не Салли. Но я уже не «гардемарин Кент». Я изменилась. Все изменилось.

– В чем? Для меня твой шрам ничего не меняет. Черт возьми, да я его едва различаю!

– Возможно, – согласилась Салли. – Мой шрам – всего лишь внешний дефект, и я не допущу, чтобы по нему оценивали мою личность. Я также не могу допустить, чтобы мои, так сказать, офицерские качества стали единственным мерилом моей ценности.

– Так ты думаешь, что я ценю только твои офицерские качества? Что ты нравишься мне и я полюбил тебя за твою полезность флоту?

– Конечно. – Теперь уже Салли нахмурилась. – Не пытайся это отрицать, ты прекрасно знаешь, что это так.