мои любимые девочки, не заскучали? — произношу шёпотом. Одной рукой приобнимаю Лилю за талию, заглядывая через её плечо в коляску. Вторую свою руку держу за спиной.

— Поля — умничка, проснулась минут пять назад и сразу мне улыбаться начала.

Крохотное чудо с выразительными голубовато-серыми глазами смотрит на нас, агукая на своём языке и бодренько болтая в воздухе ножками и ручками. А меня накрывает волной умиления.

— Это у нас семейное, — вдыхаю такой родной запах Лилиных волос. — Я тоже, как просыпаюсь, сразу тебе улыбаться начинаю.

Лиля ведёт плечом, мило смущаясь. Я, воспользовавшись моментом, неожиданно для неё протягиваю ей из-за спины кое-что ярко-жёлтое. Из-за этого сюрприза мне пришлось прервать ненадолго нашу совместную прогулку и затеряться в той части парка, где Лиля не смогла бы меня спалить в стремлении сделать ей приятное.

— Это тебе.

— Одуванчики? — в Лилином вопросе звучит и удивление, и благодарность одновременно.

— Как видишь.

— А за что?

— Просто так, — передаю Лиле цветы, а сам беру управление коляской в свои руки. — Ты не подумай, что я пожалел денег на шикарный, кричащий о своей дороговизне букет из магазина. Но, насколько мне не изменяет память, ты мне как-то говорила, в начале нашего знакомства, что любишь искренние эмоции, которые невозможно купить за деньги. Вот тебе одуванчики. Их нельзя купить за деньги. Соответственно, и эмоции от них тоже.

— Артём Сокович, — Лиля, качая головой, бережно сжимает в руках приличную по толщине ножку букета, — вы не перестаёте меня удивлять.

— Это моё предназначение — тебя удивлять.

Может, так совпало, но после моих слов Поля начинает недовольно хныкать в коляске.

— Не ревнуй, зайка, — обращаюсь к маленькой принцессе. — Как только чуть подрастёшь и научишься внятно изъяснять свои мысли, расскажешь мне о своих предпочтениях, и я обязательно что-нибудь придумаю, — протягиваю к Поле руку, и она тут же крепко хватает меня своей крошечной ручкой за палец.

Непроизвольно таю от такого трогательного прикосновения, заставляющего мой внутренний мимиметр зашкаливать по всем показателям.

— Что-то мне подсказывает, что я обзавелась конкуренткой, — Лиля с интересом наблюдает за нашим с Полей невербальным общением.

— В каком смысле?

— Поле всего два месяца, а она уже из тебя верёвки вьёт.

— С чего ты взяла?

— Ты бы видел сейчас своё лицо.

— Вы же девушки, — переключаюсь с одной красоты на другую. В данном случае, с Поли на Лилю, — у вас свои способы воздействия. Глазками невинно похлопать. Схватить нас за что-нибудь невзначай своей ручкой. И всё, делай с нами, что хочешь.

— Я б схватила, будь мы наедине. Но мы в парке, и с нами ребёнок, — с серьёзным лицом, но смеющимися глазами освобождает руки, укладывая букет одуванчиков на коляску. Аккуратно достаёт из неё суетливую Полю, тянущую в рот свои пальчики. — Её пора кормить.

Присаживаемся на свободную скамейку. Я паркую детский транспорт сбоку. Мимо нас активно прогуливаются пожилые женщины, занимающиеся скандинавской ходьбой. Одна из них произносит, глядя на нас с теплотой во взгляде:

— Какие молодые родители.

Мы с Лилей молчаливо переглядываемся.

— Приятно посмотреть, — продолжает. — А дочка и папа — так просто одно лицо.

— Что, правда, похожи? — интересуюсь у Лили, когда невольные свидетели наших почти семейных посиделок на скамейке сливаются с толпой.

— Да, похожи. У вас уши одинаковые, — стебётся, язва.

— Могла бы и подыграть, — кручу в руке погремушку-пищалку в виде бабочки. — А Поле уши, как у меня, не нужны. Она же девочка. Вот если бы ей мои глаза передались, — не могу не удержаться от соблазна пошуршать разноцветными текстильными крылышками и подёргать за пластиковое кольцо погремушки.

— Время покажет. Может, с возрастом и проявятся какие-то общие черты, — Лиля словесно меня подбадривает. — Подай, пожалуйста, бутылочку. Она в рюкзаке, в переднем кармане.

Исполняю просьбу. И налюбоваться не могу такой трогательной картиной, являющейся для меня в эту секунду зрительным запрещённым приёмом.

— А, вообще, тебе очень идёт, — намекаю на то, как заботливо Лиля держит Полю на руках.

— Ой, перестать.

— Вот смотрю на тебя и начинаю любить ещё сильнее.

— Я ничего сверхъестественного не делаю. Всего лишь кормлю твою сестру из бутылочки. Это оказалась не так сложно. Аня мне все указания дала.

Нет, это как раз что-то сверхъестественное и необъяснимое. Быть причастным к этому. И наблюдать за этим.

Какими же могут быть люди бесчувственными сухарями, не проникающимися такими простыми, на первый взгляд, вещами, как: искренняя улыбка твоего ребёнка, его бессознательные к тебе прикосновения, его объятия, его первые слова, первые шаги, первые успехи.

И пусть Поля не моя дочь, а сестра по отцу. Она уже чувствует, несмотря на большую разницу в возрасте, мою братскую к ней любовь. И любовь Лили, запрограммированные материнские инстинкты которой делают свое дело: ребёнок, почувствовавший тепло женского тела, спокоен, расслаблен и доволен. А я доволен, что рядом со мной такая девушка. Понимающая и готовая разделять со мной и трудности, и моменты радости.

Мы не первый раз вместе гуляем с Полей, когда Аня с отцом приезжают в гости к Диме. И сам факт того, что они доверяют мне сестру, позволяя хоть немного, но участвовать в её жизни, разрывает меня на эмоции. А поддержка Лили и её искренняя заинтересованность в этом деле заставляет чувствовать себя по-настоящему счастливым.

Достаю из рюкзака Полароид в желании запечатлеть моих красивых девочек в лучах летнего солнца. Стараясь не мешать их бессловесному, построенному на одной мимике и понятному только им обеим диалогу, отщёлкиваю всю кассету. На снимках получаю особое магическое настроение и неподдельные эмоции. Дети растут быстро, и такие волнующие моменты не удастся больше повторить.

Когда время, выделенное для прогулки с сестрой, заканчивается, возвращаем Полю родителям. Лиля остается сидеть в машине. И это было правильным решением, так как в квартире родственников я сталкиваюсь с Тимуром. Он как всегда надменен и делает вид, что это он, а не я, инициатор нашего с ним игнорирования друг друга. Но всё же не удерживается от предсказуемого вопроса, когда в прихожей мы остаёмся один на один:

— Где Гордееву потерял? Или поссорились, не выдержав испытаний семейным бытом? — язвительно бросает за моей спиной.

— Не мечтай, — одеваюсь