Хотя эти и другие суровые карательные меры, наряду с другими, такими, как применение драконовского принудительного призыва, и в самом деле усилили дисциплину, они имели тенденцию и подрывать ее. Например, во время неудачной попытки взять 12 марта 1943 года Рыльск 121-я стрелковая дивизия 60-й армии докладывала, что «в период наступательных боевых действий дисциплина среди личного состава резко упала», а «солдаты и командиры больше не сохраняли положенной военной выправки, не заправляли форменных брюк [в сапоги] и не отдавали честь начальникам». Поэтому командир дивизии приказал организовать «для всего личного состава во всех частях дивизии час на военную подготовку, сосредоточенную прежде всего на внешнем виде бойцов (таком, как правильное ношение головного убора, заправка шинелей, поясных ремней, вещмешков, портянок и т. п.)»{605}.

В то время, как эти нарушения дисциплины граничили с мелкими, другие донесения сообщали о более серьезных случаях пьянства и членовредительства среди солдат и даже среди офицеров. Например, после участия в неудачном наступлении на Орел, Брянск и Смоленск командующий 65-й армии Центрального фронта генерал Батов докладывал 25 марта 1943 года о присутствии «элементов нестойкости в частях нашей армии, которые из трусости совершали различные преступления, включая особенно распространенное членовредительство». В первой половине марта, утверждал Батов, «в одной только 246-й стрелковой дивизии было выявлено и разоблачено 22 случая членовредительства, большинство из которых произошло в 908-м стрелковом полку». «Членовредительство, — добавлял он, — больше всего преобладает в 37-й гвардейской, 246-й и 354-й стрелковых дивизиях»{606}.

В итоге НКО с 1 августа 1942 года до конца войны сформировал и использовал свыше 200 штрафных батальонов, подчиненных действующим фронтам — и, вероятно, не менее 400 штрафных батальонов и рот, подчиненных действующим армиям. Без учета некоторых местных вариаций, как правило, штрафные батальоны состояли из двух-трех стрелковых рот, двух пулеметных рот, роты противотанковых ружей, противотанкового, минометного и саперного взводов и взвода связи, имея общую численность примерно в 800 человек. Отдельные штрафные роты состояли из двух-трех стрелковых, а также вспомогательных пулеметного, минометного и противотанкового взводов — общей численностью в 150–200, а в иных случаях и до 700 человек.

Как и в случае с обычными частями Красной Армии, фронты и армии в ходе войны могли подкрепляли свои штрафные части и подразделения дополнительными противотанковыми ружьями и автоматами, либо повышали их разведывательные возможности, придавая им в подкрепление разведвзводы. Такие усиления к середине 1943 года увеличили среднюю численность штрафной роты до 200 и более человек. Вполне естественно, что выполняя свои крайне рискованные задачи, штрафные части имели исключительно высокий темп истощения сил.

Обнародованные ныне архивные данные указывают, что, за исключением их постоянного состава из неосужденных, общее число штрафников, служивших в штрафных подразделениях, увеличилось с 24 993 человек в 1942 году до 177 694 человек в 1943 году, а потом снизилось в 1944 году до 143 457 человек и в 1945 году — до 81 766 человек. Всего за время войны через них прошло 427 910 человек{607}. Однако в эти мрачные цифры не входят тысячи осужденных солдат, которые служили в «неофициальных» штрафных частях до 1 августа 1942 года.

О других военных годах точных данных нет, однако российские архивные документы указывают, что общее число штрафных батальонов, подчиненных действующим фронтам, колебалось в 1944 году от 15 батальонов в январе до всего 8 в мае при среднемесячном числе в 11 батальонов. Средняя численность штрафного батальона в этом году составляла 227 штрафников. В том же году общее число штрафных рот полевых армий колебалось в диапазоне от минимума в 199 в апреле до максимума в 301 рот — в сентябре. В среднем каждый месяц насчитывалось 243 штрафных рот, а средняя численность штрафников в роте составляла 102 человека.

Что же касается их потерь, то те же архивные данные говорят, что за весь 1944 год из всех штрафников, прошедших через штрафные подразделения, 170 298 было убито, умерло от ран, ранено или заболело. За месяц средние потери постоянного состава и штрафников во всех штрафных частях составляли в этом году 14 191 солдат или 52 % от их среднемесячной численности в 27 326 человек. Эта мрачная дань погибшими была в шесть раз выше[242]среднемесячных потерь в личном составе, понесенных регулярными частями в боевых действиях за 1944 год{608}.

Что же касается боевого применения штрафников, то, как и требовал Сталин, большинство фронтов и армий использовали свои штрафные подразделения для выполнения наиболее рискованных заданий на «самых опасных» своих участках. Такие задания включали штурм укрепленных позиций (красноармейская версия «безнадежного предприятия» английской армии эпохи Наполеоновских войн), атак в обтекание опорных пунктов и расчистки «вручную» минных полей перед наступательными действиями и в ходе их[243]. По очевидным причинам лишь немногие командующие фронтами и армиями использовали штрафные части на этапе развития успеха наступательных действий, когда возникали возможности для индивидуального или коллективного дезертирства. А в благодарность за выполнение этих рискованных заданий те штрафники, кому посчастливилось уцелеть на службе в штрафных частях, возвращались в строевые части Красной Армии с пометкой в личном деле «Искупил вину своей кровью»{609}.

Обнародованные ныне многочисленные архивные данные документально подтверждают использование Красной Армией штрафных подразделений, хотя и не всегда с положительными результатами. Так, например, 18 марта 1943 года командующий Центральным фронтом генерал Рокоссовский жаловался на плохую боевую отдачу штрафных рот в наступательных действиях, которые вел его фронт к западу от Курска:

«Расследование случаев измены Родине, имевших место в 13, 70, 65 и 48 армиях, установило слабую дисциплину и неудовлетворительную работу по боевой подготовке и воспитанию личного состава в штрафных ротах и батальонах и вопиющие нарушения приказа НКО № 227, касающегося использования штрафных подразделений. Особенно нестерпимым был переход к немцам 19 человек из 179 штрафной роты 148 стрелковой дивизии 13 армии, которую командир дивизии генерал-майор Мищенко отправил на разведку. Командир 148 стрелковой дивизии грубо нарушил приказ НКО № 227, требующий, чтобы штрафные подразделения использовались для выполнения особо трудных заданий с обязательно следующими за ними заградительными отрядами. В 148 стрелковой дивизии это не было сделано. Штрафники проявили трусость; часть их бежала с поля боя, а 19 сдались противнику. Командный состав данной роты неудовлетворительно обучил свой личный состав, а представители особого отдела [ОО] явно работали неэффективно, раз заранее не знали о замышляемой отделением измене»{610}.