Щека горела, перед глазами стояло перекошенное яростью лицо Коула. Эйриэн не выдержала и закричала, как в детстве, во весь голос:

— Папа!

Советник швырнул ее на пол:

— Ори, не ори — тебе никто не поможет. За моими дверьми стоят преданные мне люди, и к концу сегодняшнего дня они займут весь дворец, а твой ненаглядный Ивэн даже ни о чем не подозревает. К тому моменту, как армия Пошегрета подойдет из-за гор к стенам Анории, мне уже будет принадлежать дворец, а затем и вся столица.

— Нет, этого не может быть. — Королева отказывалась верить собственным ушам, как до этого — глазам. — Ты не можешь!

— Я все могу! — гаркнул ей в лицо советник. Спасение явилось неожиданно — любящее сердце услышало зов. Дверь распахнулась настежь, стражники двумя грудами железа упали, и в кабинет ворвался Ивэн. За ним следовала королевская стража. Настоящая, преданная, верная.

— Вы, двое, — к дверям, вы — к окнам, вы — к дверям в спальню, проверить все покои, с военного советника снять магическую защиту и запереть в спальне, тело отправить с почестями и соболезнованиями в клан Солнечного молота, — приказы звучали, как удары хлыста, четко и точно.

Лишь когда солдаты увели упирающегося Коула, Ивэн подошел к Эйриэн и обнял ее:

— Дочка, все хорошо, все закончилось.

Королева уткнулась в камзол приемного отца и закрыла глаза, он привычно пах уютом и печевом Катарины, а еще немного — потом и лошадьми.

— Ивэн… — Она попыталась сказать что-нибудь, но все заглушили всхлипы. — Ивэн… Коул…

— Я все знаю, он задумал переворот, его люди стали подменять стражу еще вчера вечером, он думал, что я не замечу, но я-то каждого своего бойца в лицо знаю. Я узнаю у него, что он задумал, и мы его осудим, но только не строго, прошу тебя. Он ведь мой сын.

Эйриэн освободилась из объятий, отвернулась, вытирая слезы, подошла к окну. Усталость пришла на смену всем эмоциям, а вместе с ней пришло и холодное спокойствие, граничащее с безразличием.

— Ивэн, пусть все члены королевского совета, а также все писари соберутся в малом тронном, Старый мне нужен в первую очередь, и пусть возьмет с собой ученика. У ворот стоит серый конь, я хочу, чтобы о нем позаботился маг воды. Пусть проверят всю королевскую стражу и дворец на предмет присутствия в нем посторонних и подозрительных личностей. Бывшего военного советника я отстраняю от исполнения обязанностей и временно передаю их тебе. Его — допросить и узнать имена сообщников как в Эсилии, так и за ее пределами. Возможно, таким способом мы сможем узнать истинное имя того, кто нам противостоит. Ломбер не просто так оказался здесь, клан Солнечного молота должен был передать нам очень важные новости, я хочу их знать.

Ее величество отдавала приказания, а Ивэн делал жесты своим подчиненным, один за другим они исчезали в дверях, спеша выполнить поручения.

— Идем со мной, нам нужно поговорить. — Эльфийка покинула комнату, даже не оглянувшись. — Ты уже знаешь, что это Коул перехватывал голубей? Я хочу знать, как он это делал. И еще он повредил портал.

— Лукеен сказал мне несколько дней назад, что портал не работает, но я не знал, что мой сын к этому причастен.

— Он не твой сын, Ивэн.

— Я воспитывал его, как своего сына, я дал ему любовь, заботу и родительские советы, но, наверное, темную сторону нельзя пересилить. — В голосе советника чувствовалось искреннее сожаление.

— Так ты знал это?

— Да, когда я брал Катарину в жены, она уже ожидала Коула, она рассказала, что его отец был с темной стороны, поэтому она была так напугана приездом посольства. Но я самоуверенно полагал, что наша с ней любовь не даст Коулу перейти на сторону своего отца. Как же я ошибался.

— Именно любовь толкнула его в пропасть. — Королева чувствовала горечь во рту, ведь сама эта мысль была ей горька.

— Я тебя не понимаю, — нахмурил брови Ивэн.

— Он любил меня, а я этого не замечала. Я думала, мы по-прежнему брат и сестра, а он видел во мне свою будущую жену. Ему пообещали отдать меня взамен Эсилии, понимаешь? Это я виновата в том, что с ним случилось. Только я и больше никто.

Тайный советник был огорошен этой новостью, и все же он смог найти слова утешения:

— Не вини себя. Я знаю, что такое безответная любовь, но я же не стал из-за этого врагом Эсилии и не перешел на темную сторону. Это решение принимает сам человек, и только он один несет ответственность за свои поступки. Он мог и дальше любить тебя и служить тебе, никого не предавая, но он решил по-другому.

Королева и советник дошли до малого тронного зала, стража отворила перед ними двери и вновь закрыла их после того, как они вошли. Их уже ожидали Старый с Антуаном. Ученик мага с нескрываемым беспокойством смотрел на свою повелительницу, от его внимания не ускользнуло, что его подарок оказался поврежден.

— Лукеен, приготовь мне, пожалуйста, тот отвар, что в прошлый раз поставил меня на ноги. Я не спала всего сутки, но четыре дня провела в седле, мне пришлось сражаться с шаманством, отдавать силы агиски, я чувствую себя так паршиво, как никогда в жизни еще не чувствовала. И я не знаю, сколько еще я не буду спать, но чем дольше, тем лучше.

— Ее величеству пришлось передавать огромный поток магии, даже мой амулет не выдержал, — добавил ученик, испуганно глядя на чародея. — Любого из летних магов в буквальном смысле разорвало бы на части, если бы ему довелось столкнуться со столь мощной стихией.

— Лукеен, я хочу, чтобы ты дал инструкции своему ученику и отправил его готовить зелье, а сам остался здесь, у меня есть для тебя, да и для всех советников, важные и безотлагательные новости. И мне очень жаль, что советники еще не появились.

При этих ее словах двери открылись, и заспанные чиновники ввалились в зал. Джуф Егеул пытался своими толстыми пальцами застегнуть крохотные пуговицы на жилете, у него это не очень хорошо получалось. Волосы Мелиора Вишена, недовольного ранним подъемом, сыпали искрами. Горн Сплав хмурил кустистые, сросшиеся на переносице брови. Пожалуй, он один из всех был информирован о последних новостях.

Эйриэн села на трон, на спинку которого в этот момент упали лучи восходящего солнца, и королева засияла пламенем костра.

«Что-то я в последнее время слишком часто оказываюсь в пламени, — грустно подумала эльфийка, — не ровен час, и сгорю».

Лукеен перестал шептать на ухо ученику рецепт, и тот покинул зал, на прощание кинув тревожный взгляд на королеву. Советники расселись по креслам, писари заняли свои места за столами. Можно было начинать заседание, но эльфийка молчала. Она так много хотела сообщить, что даже не знала, с чего начать: мыслей было много, а изложить их следовало кратко. Нужно было что-то говорить, после этого что-то решать, а силы иссякли.

Ивэн кашлянул, нарушая тишину, и ободряюще кивнул ученице. Королева потерла лоб и начала речь: