* * *

Джастин Лемойн жил в маленьком, симпатичном белом бунгало, которое раньше, судя по всему, служило домиком для гостей при испанском особняке в колониальном стиле, расположенном на соседнем участке. Во дворе недавно посадили неприхотливые декоративные растения. К дому примыкал гараж, машины я не увидел.

Я добрался быстрее Майло, припарковался и стал ждать. В бунгало и около него царила тишина, но то же самое можно было сказать о любом доме в округе. Единственными признаками жизни являлись бледные лица водителей, застрявших в пробке. Автомобили медленно тянулись мимо ряда казавшихся необитаемыми домов. Складывалось впечатление, будто все покидали Лос-Анджелес в преддверии катастрофы.

Наконец Майло подъехал к моей "севилье", вышел из машины, на ходу ослабляя узел галстука, и направился прямо к двери. К тому времени, как я подошел туда, детектив уже нетерпеливо жал на кнопку звонка. Ответа не последовало. Сильные удары в дверь тоже ни к чему не привели.

– Да, – сказал Стерджис, глядя на еле ползущие по улице автомобили, – видимо, нужно отнести вечные пробки на счет повышения уровня жизни. – Он побледнел и, похоже, засыпал на ходу.

Я отдал Майло конверт с фотографиями Черного Костюма. Мой друг положил их в карман пиджака. Снова нажал на звонок. Ничего.

– Попытаем счастья с соседями?

В испанском особняке дверь открыла светловолосая горничная в черной униформе. Майло спросил ее о Джастине Лемойне.

– Ах этот... – промолвила девушка со славянским акцентом и презрительно улыбнулась.

– Беспокойный сосед, мэм?

– Он, вы знаете... – Она потерла пухлое запястье. – Это самое...

– Гей?

– Да, гомик.

– Это создает вам проблемы, мисс...

– Овенски, Ирина. Раз вы здесь, значит, проблемы есть. – Широкая улыбка, золотая коронка на переднем зубе. – Что он натворил? Что-нибудь сделал с ребенком?

– Он приводит сюда детей?

– Нет, но вы же их знаете.

– Мистер Лемойн причиняет вам конкретные неудобства, мисс Овенски?

– Да. У миссис Эллис есть собаки, и они лают немного. Они ведь на то и собаки, так ведь? А он, – женщина ткнула пальцем в сторону дома Лемойна, – просто большой ребенок. Постоянно жалуется, хочет заставить собак молчать.

– Он хочет, чтобы ваши собаки не лаяли?

– Ужасно, правда?

– Он явно не любитель животных.

– Зато любитель мальчиков.

– Он приводит сюда мальчиков?

– Только одного.

– Сколько ему лет?

Ирина Овенски пожала плечами:

– Двадцать – двадцать два.

– Молодой парень.

– Да, но маленький, как мальчик. Худой, с желтыми волосами здесь, – она показала на голову, – и татуировкой здесь. – Ее рука опустилась на левое плечо.

– А что на татуировке? – спросил Майло.

– Не знаю, близко я не рассматривала.

– Когда вы видели мистера Лемойна и его партнера в последний раз?

– Прошлой ночью. Они сели в машину и уехали. – Она махнула рукой.

– Какая машина у мистера Лемойна?

– "Мерседес". Красный.

– В котором часу это было, мэм?

При виде блокнота Майло в карих глазах Овенски появились искорки.

– В одиннадцать – одиннадцать тридцать, – сказала она. – Я услышала их разговор и выглянула в окно.

– В одиннадцать – одиннадцать тридцать, – повторил Майло.

– Это важно?

– Может быть. Не знаете, куда они могли поехать?

– Кто же знает, куда ездят подобные типы?

– У них был багаж?

– Да, два больших чемодана. Надеюсь, они уехали далеко и он оставит наконец в покое наших собак. Они ведь имеют право лаять, правда?

– Два чемодана, – сказал Майло, когда мы уже сели в его машину. – На годичный круиз не хватит, однако на некоторое время достаточно.

Он оглянулся на особняк. Ирина Овенски все еще стояла в дверном проеме, улыбаясь и махая нам рукой.

– Она святая, – сказал я.

– Из тех, кого не стыдно привести домой знакомиться с мамой. – Майло помахал в ответ, тоже улыбаясь. Достал из кармана конверт. – Давай-ка взглянем, что тут у нас. – Он быстро просмотрел фотографии, немного задержавшись на крупном плане Костюма. – Да, взгляд, конечно, тяжелый... Но все, что я сказал, остается в силе. Если он и вершит мокрые дела для Дьюков, зачем держать убийцу возле себя?.. Когда будет время, прогоню его по базе данных службы по борьбе с организованной преступностью.

– Я и не знал, что существует такая.

– Еще с пятидесятых. Так как в Лос-Анджелесе мафия сейчас поутихла, то ребята из службы наслаждаются длинными обеденными перерывами. В последнее время, правда, они заняты азиатскими и латиноамериканскими наркодельцами, но, кто знает, может, эта рожа имеется в их архивах. Офис "Морриса" закрыт, завтра утром первым делом поеду туда, узнаю, частенько ли Джастин Лемойн отправляется в путешествия. Как ты думаешь, стоит мне надевать костюм от дизайнера?

– А у тебя есть такой?

– Да, "Дом моды сэра Кея". Кроме того, нужно позвонить в офис окружного прокурора парню, который вел дело Гретхен, – не проходило ли по нему имя Кента Ирвинга. Я в третий раз позвонил Лео Рили и так и не дождался ответа.

– А как же профессиональная этика?

– Скорее всего ему нечего мне сказать. Мы, полицейские, не очень-то любим рассказывать о неудачах. Ну а пока я закругляюсь с этим делом. Рик сообщил мне, что вечером мы идем ужинать в настоящий ресторан, где будем притворяться людьми, заслуживающими отличную кухню и безупречный сервис. А потом, возможно, пойдем в кино. Рик также предупредил, что если я возьму с собой телефон, он его ампутирует с хирургической точностью.

– Рик явно расстроен.

– Почему-то я оказываю такое действие на людей.

Я приоткрыл дверь в спальню. Робин лежала на боку – одеяло натянуто только до голого живота, рот приоткрыт, дыхание медленное и ровное. Когда я подошел к кровати и выключил будильник, она открыла глаза.

– Без одной минуты шесть, – сказал я. – Доброе утро.

Она зевнула и потянулась.

– Я устала... Не видела тебя сегодня целый день. Что ты делал?

– Проехался до побережья.

– А я надеялась, что мы поедим где-нибудь на пляже, Раз ты уже...

– Пляж – это одно, а пляж с тобой – совершенно другое.