Едва молодой человек появился на пороге спальни, Лиза, видя, что Корнилов опять не в духе, вновь вернулась к своему занятию, продолжая писать. Павел уже расстегнул рубашку, намереваясь пойти в ванную комнату, когда в спальню вошел слуга с подносом.

— Письмо мадам Луизе, — поклонился лакей. Лиза встала и, взяв письмо, поблагодарила слугу, который мгновенно ретировался за дверью.

Корнилов увидел, что письмо без штампов и печатей. Значит, оно было не из России, а от кого-то из Парижа. И, безусловно, передано простым посыльным. Павел нахмурился и зловеще спросил:

— И кто это вам пишет, Елизавета Андреевна?

Лиза отвернулась от него и спрятала письмо в карман. Павлу это не понравилось.

— Письмо адресовано мне, — сказала она недовольно.

— Покажите мне письмо! — запальчиво велел молодой человек. Босой в темных панталонах, с расстегнутой на груди рубашкой он быстро приблизился к ней. Грубо схватив ее за талию, он начал нагло лазить по ее карманам. Лиза попыталась сопротивляться, но ее бунт был подавлен. Корнилов нашел письмо и отпустил ее.

— Что вы себе позволяете?! — взорвалась Лиза.

Но Павел ее не слушал. Он отстранился от нее и, быстро распечатав письмо, начал читать его содержимое. Лиза видела, как с каждой прочтенной строкой, его лицо становится все темнее и темнее. Наконец, он поднял на нее глаза, полыхавшие бешенством.

— Что это значит, сударыня? — спросил он тихим зловещим тоном.

— Что значит?

— И как часто ваш любовник вам пишет?

— Мой любовник? — удивилась Лиза.

— Не претворяйтесь, этот ваш галантный Самойлов! Ежели мужчина пишет любовные поэмы и уверяет в горячей любви все ясно, как Божий день!

— Что же вам ясно?

— Ясно, что вы состоите в связи с этим мерзким хлыщем! — прошипел Павел, сверкая глазами и надвигаясь на нее.

— Не смейте оскорблять меня!

— Я лишь называю вещи своими именами, — Павел говорил хрипло, сквозь зубы. — И долго вы собирались делать из меня дурака?!

— Алексей Григорьевич мне не любовник, — заявила в свое оправдание Лиза. Терпение Павла лопнуло. Он сделал два шага по направлению к молодой женщине и схватил ее за руки.

— Хватит врать! — процедил в бешенстве Корнилов. — Я уже поверил вам три года назад, а оказалось, что у вас был муж!

— Тогда я не могла поступить иначе, — попыталась произнести Лиза в свое оправдание. Но он тут же перебил ее.

— Неужели вы полагаете, что снова сможете одурачить меня своими сладкими речами? Это со мной более не пройдет! Самойлов не будет признаваться вам в любви просто так, только за ваши красивые глазки!

— Вы судите по себе? — прорычала Лиза, пытаясь вырвать руки из железных тисков его ладоней. — Раз вы считаете, что меня нельзя любить просто так, просто оттого что я есть! Это говорит о вашем ограниченном мышлении! Однако, есть мужчины, которые любя не требуют ничего взамен и готовы на многое ради меня!

— Хватит! — прохрипел Павел и накинулся на нее. Грубо схватив Лизу за талию, он неистово впился поцелуем в ее губы. Опешив от его поведения, она невольно уперлась в его обнаженную грудь кулачками и попыталась оттолкнуть молодого человека. Но его руки все сильнее сдавливали ее стан в железное кольцо, а губы молодого человека уже покрывали яростными поцелуями ее лицо, которое Лиза пыталась отвернуть. Словно исчерпав все словесные аргументы, Корнилов хотел навязать ей свою близость, но она не хотела его поцелуев.

— Не смейте ко мне прикасаться! — вскричала она. — Вы мне противны!

Он тут же замер, и выпустил ее из своих объятий. Он видел, что она не хочет его поцелуев, как и его самого. Он показался себе смешным и безумным. Она гнала его, а он жаждал ее близости. Это было невыносимо для молодого человека. Он глухо выругался и вмиг устремился прочь из комнаты, не в силах видеть ее.

Когда за ним закрылась дверь, она медленно подошла к зеркалу. Вся ее прическа была разрушена его неистовыми руками. Ее распущенные светло-золотистые локоны распались по плечам. Лиза упала в кресло, уткнулась лицом в свои колени и разрыдалась.

Париж, Дом графини де Майи,

1815 год, Апрель, 25

В то утро Лиза проснулась от сильных позывов тошноты. Едва оглядевшись, она отметила что, как и все последние дни, она спала одна. Почти вскочив с постели, молодая женщина бегом устремилась в ванную комнату, и там наклонившись над отхожим местом, выплюнула все содержимое желудка два раза. Когда спазмы желудка закончились, она устало осела на пол, откинувшись спиной о стену. Она прекрасно понимала, что с ней. Уже третий раз случались у нее эти рвотные приступы по утрам за последнее время. И второй месяц не было обычных женских недомоганий. И как не хотела этого Лиза, но все было очевидно. Она была беременна. И опять от Корнилова. Точно так же в первые месяцы она мучилась и в прошлую беременность, когда носила под сердцем Витюшу.

Осознание того, что она вновь беременна от Павла и, как и в прошлый раз, он не являлся ее мужем, вызвало в душе Лизы горечь. Как же она хотела быть его женой и рассказать о своем положении, чтобы он обрадовался вместе с нею, но она не могла. Она боялась его реакции, ибо не знала, как теперь к ней относится Корнилов. В настоящее время, он избегал ее, как и она его. И, в данный миг, сидя на холодном полу ванной Лиза не понимала, что ей делать дальше. Рассказать Павлу все на чистоту? Или же скрыть от него настоящую правду о своем положении. Она боялась только одного, что он, узнав правду, может оттолкнуть ее, как и тогда три года назад. А она более не хотела слышать от него злых холодных слов в свой адрес, которые причиняли ей боль. Оттого, Лиза решила пока умолчать о своем положении и постараться наладить с Корниловым хоть какой-то контакт. Возможно, чуть позже она сможет рассказать ему о ребенке.

Ближе к вечеру появился Павел. В спальню он вошел лчень тихо. Лиза не услышала его шагов. Она как раз осматривала себя в большое напольное зеркало, одетая в прелестное золотистое платье, собираясь в Собрание. Когда же высокая широкоплечая фигура Корнилова появилась отражением в зеркале сзади, Лиза едва не вскрикнула от неожиданности и невольно обернулась к нему.

— Отчего, вы все время подкрадываетесь бесшумно, Павел Александрович? — пожурила она его. Но он не прореагировал на ее показной недовольный тон и лишь заметил:

— Вы уже готовы?